Слуги этого мира

Мира Троп

– Отдавайте! – горланили они. – Мы ему покажем, как мертвечиной швыряться!

– Я ему эту дохлую кошку в глотку засуну! – орала женщина рядом с Помоной. – Ты посмотри на него, мразь такая, а ну отдавайте этого засранца!

– Следующий в колодец полетит, – протянул мужчина с густой седой бородой и жестоким прищуром. Его голос звучал куда тише остальных, но ближайшие к нему люди воодушевленно галдели и живо кивали. Они вытягивали шеи, чтобы посмотреть, как Пуд реагирует на их слова. Но лица его не было видно: он упал Стражам в ноги и закрыл голову руками. Только влажные

глаза метались от одного красного от гнева лица в толпе к другому. – Слышали, вы, увальни? Убирайтесь. Эта гнида нагадила и получит по заслугам, а вы не вмешивайтесь.

– Не вмешивайтесь! Отдайте! НЕ ВМЕШИВАЙТЕСЬ! ОТДАЙТЕ! – подхватили люди. Их голоса зазвучали в унисон, становились все громче, грохотали со всех сторон. – НЕ ВМЕШИВАЙТЕСЬ! ОТДАЙТЕ! НЕ ВМЕШИВАЙТЕСЬ! ОТДАЙТЕ!

И тут взгляд Пуда, совершенно обезумевший от страха, остановился на Помоне и пронзил ее насквозь. К горлу женщины поднялась тошнота, кислая и горячая: старичок плакал и смотрел на нее так, будто ждал от Помоны последнего удара. Пуд был уверен, что как только Помона, многократно им обиженная, откроет рот, толпа окончательно сойдет с ума.

Женщина подняла глаза на Стражей, и почувствовала, как кровь отхлынула от лица: они переглядывались между собой, как будто и в самом деле не знали, как им следует поступить.

– НЕ ВМЕШИВАЙТЕСЬ! ОТДАЙТЕ! НЕ ВМЕШИВАЙТЕСЬ! ОТДАЙТЕ! НЕ ВМЕШИВАЙТЕСЬ…

Стражи смотрели друг на друга. На толпу. На старичка у себя под ногами.

– ОТДАЙТЕ…

Пуд смотрел на Помону. В уголках его темных глаз разливалась краснота.

– НЕ ВМЕШИВАЙТЕСЬ…

Толпа напирала. Бдящие теснились в нерешительности.

– ОТДАЙТЕ…

– Не отдавайте! – крикнула Помона так громко, что по горлу разился металл.

Толпа вокруг нее затихла. Только в самых далеких рядах еще скандировали призывы отдать на самосуд мерзавца, отравившего главный колодец центральной улицы, выкопанный для людей руками Стражей полтора века назад. Бдящие тоже повернулись к ней – и окруженные, и те, что пробирались к собратьям сквозь толпу.

Помона дрожала, но смотрела Стражу в круге, который стоял к ней лицом, прямо в глаза. Он замер. Он ее слушал. И Помона знала, что у нее совсем мало времени, чтобы говорить, пока толпа не набросилась на нее.

– Не отдавайте, – надрывалась Помона в полной тишине, – они убьют его! Быстрее, уведите Пуда отсюда, заставьте вырыть новый колодец собственными руками – так, чтобы это видели все. Но не сейчас. Пожалуйста, уведите его!

– Уведите, – вторил ей Страж у Помоны за спиной. Женщина не заметила, когда один из них успел подобраться так близко.

Теперь молчали и самые далекие ряды. Они дергали за рукава тех, кто стоял впереди, шепотом упрашивая объяснить, что происходит. Но те обомлело следили за происходящим и не замечали докучливых соседей.

Стражи в круге ожили. Быстро переглянувшись, двое из них наклонились и подняли слабо вскрикнувшего Пуда под

руки, а третий подал знак собратьям, чтобы еще несколько бдящих присоединились к ним и прикрыли со всех сторон.

– Расступились, – гаркнул стоящий ближе всего к Помоне Страж, развернувшись к толпе лицом.

Помона обернулась через плечо и увидела, как мужчины, чьи устрашающе фигуры тут и там возвышались среди людей, решительно наступают на тех, чей пыл заметно поубавился. Возмущаясь и галдя, они огрызались на бдящих, но покорно пятились и рассыпались в разные стороны. Кто-то привставал на носочки, пытаясь дотянуться взглядом до Помоны, но Стражи тут же теснили их подальше от женщины.

Помона повернулась к Стражам, которые минуту назад решали, как поступить с Пудом, но увидела их уже далеко впереди: они вели старичка в сторону Серого замка, то и дело отталкивая от себя кидающихся людей. Их попытки добраться до преступника становились все более робкими по мере того, как Стражей кругом становилось больше. Одного особо жаждущего правосудия парня покрытый короткой белой шестью семифутовый мужчина поднял над землей за ворот рубахи, будто тот ничего не весил, и отшвырнул прочь. Лица у наблюдающих эту картину людей затянула белизна, и никто не посмел больше приблизиться к Стражам.

Помона выдохнула с облегчением и собралась было повернуться, чтобы юркнуть в толпу и потеряться в ней, но удар настиг ее раньше. От толчка, с каким налетел на нее Рубен, появившийся из ниоткуда, Помона отбежала на три шага. Ее ноги заплелись, и женщина рухнула на землю – на то самое место, где несколько мгновений назад лежал Пуд.

Толпа вновь остановилась; со всех сторон слышались охи и ахи. Помоне некогда было разбираться, сочувствуют ей окружающие или злорадствуют. Помона тут же вскочила на ноги и попятилась назад, держа обезумевшего Рубена в поле зрения.

Взмокшие от пота волосы, некогда зачесанные назад, упали ему на лоб. Изрядно потрепанная рубашка была местами порвана и висела на нем мешком. Хищный рот был приоткрыт, в уголках губ блестела слюна. Он смотрел на Помону из-под нависших бровей прямым, немигающим взглядом, будто хищный зверь, который четко видел перед собой свою цель.

Помона отходила назад с той же скоростью, с какой Рубен на нее наступал. Он переваливался с боку на бок, будто был пьян, но на деле все было гораздо хуже: он был молодым мужчиной, глубоко раненым в сердце своего самолюбия невозможностью прибрать к рукам любимую женщину.

– Ты опять идешь против своих, – рычал Рубен. – Ты, старая узкая дырка, на стороне Стражей, потому что здесь на хрен никому не нужна, да? Ну я тебе покажу, сука, как вмешиваться, куда не просили…

– Не трогай ее!

Если бы Помона не увидела Ханну своими собственными глазами, никогда не поверила бы, что этот сорванный от ярости голос принадлежит ей. Белокурая девушка выбежала из толпы, задела на бегу жениха плечом так, что он пошатнулся, и встала поперек дороги, отгородив от него Помону. Рубен во все глаза смотрел на Ханну. Некогда тонкая и изящная, она широко расставила ноги, распростерла руки и жестко посмотрела на него в ответ.