Слуги света, воины тьмы
Шрифт:
На самом деле он хотел, чтобы к нему явилась какая-нибудь малая тень, какой-нибудь глупец, которого он мог бы одурачить.
Миновало шесть часов с момента, когда он закончил работу. Почему никто не появлялся? Или у него не хватило сил даже на то, чтобы возопить о помощи, как возопил бы какой-нибудь хромой разжиревший ягненок?
Он посмотрел на свои руки из плоти и крови, такие слабые. Как он сумел прожить так долго, пытаясь убить себя пьянством и нищетой?
Как мог вынести это хоть один человек?
Что ж, безусловно, ни один человек этого бы не вынес.
Луи
— Какое чудо природы человек! — намеренно переигрывая, продекламировал он. — Как благороден разумом! С какими безграничными способностями! Как точен и поразителен по складу и движеньям!
— В поступках как близок к ангелу! — послышалось из темноты. Кто-то завершил за Луи цитату из «Гамлета».
— Ах, — проговорил Луи, обернувшись на голос. — Я так и знал, что ирония окажется неотразимой.
Но улыбка застыла на его губах.
Прежде инстинкт служил Луи безошибочно. Он мог скрывать свои эмоции, борясь с неприятностями.
Но это были не просто неприятности. Возможно, наступил конец его жизни.
Часть тени отделилась и перешагнула через линии и знаки, которые как раз для того и предназначались, чтобы ничего подобного не произошло. Тьма превратилась в мужчину, который казался вдвое крупнее профессионального борца. Под его черным плащом и полиэстеровыми брюками скрывалось больше плоти, нежели набралось бы в целом стаде длиннорогих коров. Черты широкого лица самоанца Луи узнал сразу.
Это был Уракабарамеель, Повелитель Теней и Шепотов, Пес Гадеса, главный разведчик Королевы Маков… его троюродный брат.
Ури мог бы сокрушить Луи одним ударом. Ради чего бы еще его послали к нему? Его госпожа принадлежала к числу самых заклятых врагов Луи.
Он был рад, что Селия не явилась сама. Как бы он выглядел, если бы простерся ниц здесь, в этой жалкой конуре, сраженный ее восхитительной красотой?
Но Ури… В прошлом Луи не раз обводил его вокруг пальца. Для этого не требовалось никаких особенных способностей.
— Приветствую тебя, кузен. — Луи старался говорить непринужденно, словно они случайно встретились на прогулке по парку. — Разрушь все, к чему прикоснешься. [72]
Во взгляде Ури промелькнуло удивление.
— Ложь и приветствия также и тебе, кузен. — Его губы тронула легкая презрительная усмешка. — Значит, это правда. Ты жив. — Он принюхался. — Но как смертный?
— Именно тогда, когда все решили, что ниже пасть я уже не могу… — Луи слегка поклонился Ури. — Обожаю разочаровывать семейство.
72
Традиционная фраза, которую произносят инферналы при встрече и прощании. Это высказывание зачастую можно услышать из уст родителей, упрекающих непослушных детей: «Неужели ты должен ломать все, к чему прикасаешься?» Некоторые даже связывают эту фразу с ответом детей на подобный вопрос родителей, теперь не так уж часто встречающимся: «Это дьявол подговорил меня». (Боги первого
Луи тоже принюхался — но не так подозрительно. Он почувствовал запах жареного цыпленка, плавящегося металла, а также едва уловимый гнилостный запах отравленного клинка Селии, Салицерана. Странно, что она отдала Ури одну из своих самых больших драгоценностей.
— Полагаю, в мое отсутствие ситуация дома стала забавной? Или ты явился сюда ради какой-нибудь тривиальной личной мести?
— Ситуация очень забавная, это верно, — пророкотал Ури. — А вот о вендетте речь, к несчастью, не идет. У нас к тебе дело.
— О? Какое дело может быть у Королевы Маков ко мне, который недостоин зваться пылью у нее под ногами?
Ури дрогнул — казалось, упоминание о Селии стало для него физическим ударом. Он неловко попытался сменить тему разговора.
— Как ты… — Он обвел комнату могучей рукой. — Как ты докатился до этого?
Луи помедлил с ответом. Он гадал, сумеет ли правдоподобно солгать, но передумал. Правда сильнее смутит Ури.
— Все очень просто. Я влюбился в женщину. Наверняка до тебя доходили слухи. Она — метафизически и метафорически — разбила мое сердце. И знаешь, я, как любой другой на моем месте, был просто изумлен, обнаружив, что оно мне действительно нужно.
— Понимаю, — проговорил Ури, явно ничего не поняв.
— Я знаю, тебе знакомы терзания неразделенной любви.
Ури озадаченно сдвинул брови.
Запах курятины усилился, и Луи вспомнил, когда и где он в последний раз ощущал этот кислый птичий запах.
— Беал, — пробормотал он. — Значит, вот кто тебя прислал? А что стряслось с твоей драгоценной королевой?
Ури выпучил глаза, сжал кулаки и шагнул ближе. У него под ногами зашуршала оберточная бумага. Луи ощутил излучаемые Ури вибрации гнева и мощи.
— Ты всегда слишком много болтал, Луи.
Он схватил Луи за руки, сжал их и оторвал его от пола. Кости Луи вытянулись и щелкнули в суставах. Кости не сломались, но растяжение сухожилий Ури ему обеспечил.
Боль вернула Луи улыбку.
— Прошу прощения, кузен, — простонал он и, задыхаясь, прокричал: — Ты, кажется, упомянул о каком-то деле?
Ури зашипел, встряхнул Луи, у того хрустнуло несколько ребер, а потом самоанец отпустил его. Луи упал на колени.
Он восхищался своим кузеном, но Ури всегда был только тупым орудием, а не скальпелем. Значит, тут точно замешан Беал. Кому еще могла бы прийти в голову столь глупая мысль — послать Ури договариваться с Луи?
Однако Беал приказывал любимому слуге Селии, а это говорило о том, что расстановка сил дома очень изменилась.
— Итак, твой новый господин добился, чтобы его пригласили в совет директоров? — прошептал Луи и осторожно поднялся на ноги.
Ури сложил руки на груди. Его синтетический плащ зашуршал.
— Ты всегда был слишком большим умником, кузен, — прорычал он. — Но на этот раз умничанье тебе не поможет.
— Он стал председателем совета?
Ури в отвращении скривился.