Слуги света, воины тьмы
Шрифт:
Элиот не понимал, зачем Луи сделал это. Может быть, для того, чтобы защитить его сестру от грубых мужчин из бара? Если так, то почему он и Элиота не вытолкнул за дверь? Правда, Луи дал Фионе куртку — проявил заботу. Совершенно непонятно.
— Теперь тут только кирпичи и краска. Но дверь была здесь.
— Понимаю.
Роберт убрал пистолет в кобуру и уставился на валявшуюся около стены дверную ручку. Похоже, он боялся к ней прикасаться.
К счастью, он не стал спрашивать, как нарисованная дверь могла превратиться в настоящую. Он поверил Элиоту. Ну конечно, ведь он работал на дядю Генри, поэтому,
Однако, хотя Роберт выглядел слишком крутым, чтобы его можно было назвать обычным парнем, Элиот видел в нем человечность. Так приятно было, что тот, кто постоянно имеет дело с безумием, остается более или менее симпатичным — чего никак нельзя было сказать о родственниках Элиота. Жестокие и лживые. Все до одного.
— Скажи, а каково это — работать на Генри?
— Что? — раздраженно спросил Роберт. — Сейчас не время об этом говорить. Нужно придумать, как вернуть твою сестру.
Элиот кивнул, но все же спросил:
— Он… хороший человек?
— Да. Самый лучший, — вздохнул Роберт. На его скулах заходили желваки. Он отвел взгляд от стены и добавил: — Правда. Чаще всего я не понимаю и половины из того, что он говорит и делает, но со мной он всегда был справедлив и даже добр и несколько раз спас мне жизнь.
Элиот догадывался, что Роберт о многом умалчивает, но удовольствовался таким ответом. Он почувствовал, что Роберт ему не врет.
Мальчик наклонился и подобрал дверную ручку. Она была медной, тяжелой, отполированной до зеркального блеска. Элиот воткнул стержень в стену, на старое место, но ничего не произошло.
— В прошлый раз дверь открылась с трудом, будто рассохлась. Может быть, придется потянуть ее вдвоем.
— Я раньше о таких штуковинах только слышал. — Роберт осторожно провел пальцем по нарисованному краю двери. — Боюсь, одной физической силы будет маловато. Нужно что-то еще.
— То есть?
— Магия — это по твоей части, — пожал плечами Роберт.
Магия? Бабушка усиленно втолковывала Элиоту и Фионе, что ничего подобного не существует, что так «непросвещенные люди объясняют естественные явления». Вот почему она вымарывала все подобные абзацы из книг — чтобы они с Фионой не забивали себе голову разными глупостями.
Но как быть с тем, что он видел собственными глазами? Соухк? Мистер Миллхаус? Крысы, которые присмирели от его музыки и показали ему дорогу к говорящей рептилии? Огонь, который ему подпевал? Населенный кошмарными созданиями туман, который породила его музыка?
Возможно, бабушка запрещала им читать сказки и легенды, потому что все, о чем там говорилось, существовало в действительности. И было опасным.
Но неважно, как это называлось и чем было на самом деле — реальным или воображаемым, мифом или наукой. Тетя Даллас сказала, что некоторые вещи нужно принимать на веру, чтобы общаться с той частью своего разума, которая не наделена речью. И что нужно научиться пользоваться этой частью разума и управлять ею, пока она не начала управлять тобой.
— Хорошо, — прошептал Элиот. — Дай мне несколько секунд.
Он положил Леди Зарю на плечо и прикоснулся смычком к струнам. Выбрал ритм, подобный биению своего сердца. Легкие вибрации помогли ему мыслить яснее.
Музыка показала ему дорогу к тому, что он искал: к Соухку, Аманде Лейн и даже к Золотому яблоку,
Элиот догадывался: показывать кому бы то ни было то, что он знает о своей сестре, нехорошо. Ведь музыка давала ему власть над тем, чему была посвящена. Но никто не должен иметь такой же власти над Фионой.
Первым делом он решил сосредоточиться на двери и двигаться вперед маленькими шагами, постепенно. Найти способ возродить дверь, открыть ее, а уж потом искать сестру.
Элиот вспомнил засыпанную снегом долину, праздник, смех и пение людей и ту музыку, под которую они танцевали. Эту песню мальчик слышал и раньше (несмотря на правило номер тридцать четыре). Она проникала сквозь толстые стены Дубового дома каждую ночь под Новый год.
Элиот начал напевать, но остановился — он все же плоховато помнил мелодию.
— Ты знаешь эту песню? — спросил он, повернувшись к Роберту.
— Кто же ее не знает? — немного раздраженно ответил тот.
— Не мог бы ты спеть ее для меня?
— Ну уж нет. Я петь не умею.
— Мне нужно услышать эту песню, чтобы открыть дверь.
Роберт поморщился, огляделся по сторонам, вздохнул, кашлянул и запел.
Забыть ли старую любовь и не грустить о ней? Забыть ли старую любовь и дружбу прежних дней? [98]98
Название этой песни — «Давно с тех пор, как…» — переводится как «Давным-давно» или «Когда угодно, только не сейчас», но более ранние народные переводы этой фразы содержат значение, более близкое к словам «Давным-давно», являвшимся стандартным зачином сказок начиная с четырнадцатого века. (Боги первого и двадцать первого века. Том 5. Древние мифы. Часть 2. Изд. 8: Zypheron Press Ltd.)
Отрывок из песни приводится в переводе С. Маршака. (Прим. перев.)
Мелодия была довольно простой. Элиот сыграл ее, а потом начал импровизировать. Он добавил фразу, напоминающую падающий снег, потом — виртуозный пассаж, в котором зазвучал треск фейерверков, взлетающих в ночное небо над альпийской деревушкой.
Кирпичи в стене начали потрескивать. В кладовой стало холодно.
Элиот продолжал развивать гармонический строй своей пьесы, обогатив ее смехом, звучавшим в долине. Потом извлек несколько звонких нот для описания снега, сверкающего под луной, и игры северного сияния на темном небе.
Дверь материализовалась. Теперь это была не просто краска на кирпичах. Появились доски и металлические скобы. Медная дверная ручка вошла в предназначенное для нее отверстие и со щелчком закрепилась.
Элиот заиграл быстрее и подошел ближе к двери.
Ручка медленно повернулась.
Но музыка неожиданно перестала слушаться Элиота. Он взял восходящую ноту, а прозвучала нисходящая. Снова мелодия ускользала от него.
Рассердившись, он сильнее прижал струны и начал сражаться с Леди Зарей. Он должен был играть свою музыку.