Слуги света, воины тьмы
Шрифт:
— Что ты видишь? — спросила Одри.
Они ответили в унисон: Сесилия — хрипло, паук — визгливо.
— Опасность. В воде что-то голодное, и я слышу… — Сесилия изумленно ахнула. — Музыку!
Дурное предзнаменование. Музыка явно указывала на другое семейство.
Одри хотелось прикоснуться к туманной паутине, но она удержалась. А ведь она могла сделать картину четче. Могла потянуть за нити и разрушить силы, объединившиеся против детей… но тогда Сенат сразу заметит ее вмешательство.
— Попытайся
Сесилия протянула руку к пауку и погладила его спинку. Паук вытянулся в длину, расправил прозрачные стрекозиные крылышки и стал летать между волокнами тумана.
Одри, прищурившись, смотрела на листочки, плавающие в чашке Сесилии: они стали похожи на сотни крошечных глаз, а потом превратились в раскрывающиеся и захлопывающиеся челюсти.
— Их ожидает еще одна опасность, — прошептала Сесилия. — Ловушка. Сначала их будет несколько, а потом — только одна. Маленькие ловушки… а потом очень большая. — Млечная пленка рассеялась. Си поймала стрекозу и прижала к груди. — Рептилия… — пробормотала она зачарованно и тяжело задышала. — Море зубов. Пожиратель невинных.
Одри махнула рукой.
Туманная паутина стала плотнее и превратилась в тонкие ледяные нити. Они недолго повисели в воздухе и, упав на стол, разбились.
— Достаточно. Они должны пройти испытание сами. Опасность была так велика.
Да, Одри не могла чувствовать любви, но ее защитные инстинкты пробудились. Если бы Сесилия сказала ей еще что-нибудь, она бы не выдержала и уничтожила любые шансы, даже те крошечные, какие имелись сейчас у Элиота и Фионы.
Сесилия гневно уставилась на Одри.
— Как ты можешь быть такой равнодушной?
— А чего ты хочешь от меня?
— Ты могла бы убить сенаторов. Всех до одного. Быстро.
— Сомневаюсь, что мне удалось бы одолеть Аарона, — подняла брови Одри.
— В прежние времена ты бы попыталась это сделать, — прошипела Сесилия.
Одри сделала глубокий вдох и приказала себе успокоиться.
— В прежние времена не было детей. Стоит мне начать кровавую вендетту — и они позаботятся о том, чтобы Элиот и Фиона стали первыми жертвами.
Сесилия пошевелила пальцами. Паук снова стал глиняным и уселся на крышку чайника.
— Лучше было бы убежать, — прошептала она.
— Прекрати учить меня, как мне обращаться с моей родней.
Губы Сесилии задрожали. Она промолчала, но ее взгляд был полон ненависти.
Одри нестерпимо хотелось причинить боль кому-нибудь или чему-нибудь беспомощному.
— Когда-то у тебя было трое сыновей, — напомнила она Сесилии. — И один из них убил своего отца?
Сесилия вздрогнула, словно ее ударили.
— Пусть бы все наши дети были так прокляты!
Удар пришелся по больному месту. Чувство было настолько внезапным, что Одри, наделенная
Одри поднялась. Стул, на котором она сидела, упал.
Ее тень размножилась, и все тени пересеклись, переплелись между собой. Тьма поползла по полу, по стенам, закрыла свет дня в окне.
Сила сконцентрировалась вокруг Одри — ураган острых как бритва осколков, вращающихся в воздухе.
— Ты хочешь, чтобы я действовала? — спросила Одри шепотом, на который эхом ответили атомы всего, что находилось в комнате. Стекла в окне задрожали.
Сесилия попятилась в угол, обхватила голову руками и запричитала.
— Ты хочешь смерти? — грозно вопрошала Одри. — Если Элиот и Фиона не выдержат испытаний, если их заберет Сенат или семейство их отца, тогда я уничтожу всех. И все.
Если бы она и вправду взялась мстить, никто не устоял бы перед ней — ни Сенат, ни закон. Но тогда ей пришлось бы целиком отдаться мести, тогда она должна была бы окончательно лишиться сострадания, угрызений совести, дружеских чувств. Всех человеческих привязанностей.
А Сесилия была последним, что связывало Одри с человечеством и человечностью.
— Если придет время убивать, — сказала Одри, — ты, старуха, станешь первой, кого я прикончу.
28
Сотня глаз, полных ненависти
Близнецы быстро добрались до окраины Дель-Сомбры, где назначил им встречу Роберт. Несмотря на съеденные в пиццерии конфеты, Фиона смертельно устала уже после пятнадцати минут ходьбы быстрым шагом.
В такой дали от главной туристической трассы смотреть было особо не на что. Заброшенная стройка, мусороперерабатывающая фабрика с горами картонных коробок и пластиковых бутылок, маленький Франклин-парк.
Фиона и Элиот сели на скамейку в тени, под кипарисом, и стали ждать. Жужжали цикады. Неподалеку находился терракотовый фонтан, но он не работал — воду отключили в целях экономии. Ветер переменился и приносил запахи расплавленного пластика и мокрой бумажной массы.
«Здесь было бы очень мирно и приятно, — думала Фиона, — если бы не дурацкое волнение, от которого я вся дрожу».
Ей хотелось уйти — как можно дальше и как можно быстрее. Но даже бабушка сдалась перед Сенатом и согласилась, что они должны пройти испытания… которые могли стоить им жизни.
— Ты не ошибся? Он точно сказал — здесь?
— Да. — Элиот утер пот со лба, вытащил из рюкзака бутылку воды, которую прихватил в пиццерии, и протянул сестре.
Она взяла бутылку и долго, жадно пила. Весь съеденный шоколад плавно опустился в желудок, а горло от сахара пересохло.