Слуги зла
Шрифт:
Государыня протягивает платок из невесомого зеленого шелка, вышитый по краям золотыми лилиями. Дэни смотрит на свои окровавленные руки, в ужасе отдергивает их, но королева Маб смеется:
— Ты должен очиститься, Дэни. Возьми, это тебе поможет.
Платок касается его пальцев — и тут же зубы боли, грызущей его ноги, исчезают без следа, а кровь как-то скатывается, скользит, как вода с масла, собирается в тонкие струйки. Дэни видит, как тоненькие кровавые ручейки стекают с него
Дэни поднимает к глазам руку. Ногти розовые, блестят стеклянным блеском, рука чиста и нежна, словно у аристократа — если бывают аристократы, до такой степени чистые.
Государыня смеется, и от ее смеха расцветают белые лилии.
— Ты смыл с себя человеческую грязь, — говорит она весело. — Теперь дело за малым. Мы идем в Пущу.
Дэни видит лес, прекраснее которого нет. Вот что он думает.
Дэни хорошо знает, как выглядит лес. Он не смог бы передать это в словах, но в любом лесу существует странная гармония жизни и смерти, возрождения и распада. В любом лесу веселые опята и яркий мох растут на гнилом трухлявом пне, а дорожки усыпаны рыжей прошлогодней хвоей. Всегда бывает, что трутовики устраиваются жить на березах, а стволы елей покрывает сизое кружево лишайника. Сквозь бурелом и валежник прорастает новая поросль — это так обычно и закономерно, что даже глаз не останавливает. Старый старится, а молодой растет — закон жизни везде, но не в Эльфийском Краю.
На тропе — только песок, такой чистый, будто сложен из крупинок золота и крохотных бриллиантов, сияющих на солнце. Вокруг тропы пышными купами растет любимый эльфами папоротник, между папоротников виднеются нежные цветы анемонов и лилий, которым вроде бы место не в лесу, а в королевском парке. Ландыши и фиалки окружают лесной ручей, хотя их май давно прошел; россыпь незабудок провожает ручей к реке. Стволы удивительных деревьев прямы и серебристы, их кора на ощупь напоминает лайку. Листья этих деревьев узки и легки, словно у ясеней, но ясени не цветут такими прекрасными цветами — молочно-белыми, нежными, матово мерцающими в лесной тени или ярко золотящимися в солнечных пятнах.
Ни гнилых пней, ни лишайников. Ни валежника, ни бурелома, ни сухой хвои, ни прошлогодних листьев. Ничего, напоминающего о распаде и смерти, нет в этом волшебном лесу, насквозь просвеченном июльским солнцем. Дэни рассеянно отмечает, что отмахиваться от комаров и слепней тоже не надо — крохотные кровососущие гады тут не водятся. Незнакомые, восхитительно яркие бабочки порхают над лилиями, но Дэни вдруг приходит в голову, что эти бабочки не выходят из коконов, не бывают гусеницами — они порхают тут всегда, а мерзких, поедающих листья волосатых червяков в этом лесу нет.
Белоснежные,
Внезапно деревья расступаются, открывая прекрасную и невероятную картину: волшебный чертог, выросший из цветущих ветвей, с листвой, образующей серебристо-зеленые стены, со стволами, держащими этот дивный дворец, как сваи. Окруженный чистейшими ключами, бьющими из-под поросших цветами камней, он возвышается на озерном берегу в солнечном свете. А перед дворцом, на золотой подставке стоит огромное зеркало в рамке из живых алых роз. В этом зеркале ослепительно горит солнце; Дэни еле различает в сиянии свой смутный и темный силуэт.
— Эльф, взгляни на себя! — приказывает королева Маб, и ее голос разносится по всему лесу, подобно колокольному звону. — Слышишь, рыцарь?
Дэни подходит к зеркалу, медленно, как под глубокой водой, и видит, как из солнечного света всплывает фигура, подобная ему только отчасти, рождающийся эльф, с глазами синими, как васильки после дождя, с гривой белокурых кудрей, с благородной осанкой прирожденного принца… Тяжелый зеленый бархат коснулся его кожи; Дэни на миг отрывает взгляд от зеркала, опускает глаза и смотрит на собственные ноги в сапогах из зеленого сафьяна, сшитых с нечеловеческим искусством.
Он осознает, что видит в зеркале собственное отражение — и все. Все, кроме этого золотого сияния, исчезло из души и из памяти. Он оборачивается, встречается взглядом с дивными очами королевы Маб и понимает, что есть еще и Любовь. Абсолютная Любовь. Государыня.
Королева Маб спешилась. Она стоит рядом, и эльф опускается на колени. Он хочет коснуться шлейфа ее одеяния, но не смеет. Он — пока совершенно никто, он ждет, когда его Государыня скажет…
— Твое имя Инглорион, — говорит королева Маб, касаясь кончиками пальцев его плеча и наполняя его радостью, как солнечными лучами. — Ты рожден Светом для того, чтобы нести Свет. То, что ты видишь вокруг — Пуща, твой дом.
— Это мой дом, — шепчет Инглорион. — Это мой мир. Ты — моя Государыня…
…Дэни открыл глаза и увидел красный отсвет на каменном потолке. Горит огонь в очаге, подумал он, даже не приподнявшись. День сейчас? Ночь? Время в пещере спуталось, искусственный свет смешал части суток во что-то аморфное, имеющее значение только для орков.