Слушайте звезды! (сборник)
Шрифт:
Джунгли были как джунгли — зеленая перепутанная масса, плотная, не позволяющая увидеть что-либо внизу, под деревьями — и единственной их особенностью оказалось большое количество голых песчаных полян, на которых не росло ни единой травинки. Иные из полян были совсем крохотные, а некоторые достигали пятидесяти метров в поперечнике.
— Интересно, почему на них ничего не растет? — сказал Скрибнер. Ланской промолчал. Скрибнер подвесил «летучку» над одной такой поляной и спустил зонд. Песок не был зыбучим, наоборот, довольно плотным, крупным, состав — самый заурядный. Глубина песчаного слоя — больше тридцати метров.
— Колодец, — сказал Ланской, посмотрев на переданные зондом цифры, — песчаный колодец. Любопытно. А может быть, все-таки спустимся?
Вместо
К обеду собрались все, кроме Сергиенко. Винклер сказал, что Дек-Торила отказался разговаривать с Любомиром Назаровичем, и Сергиенко решил побывать на двух-трех атоллах, вернуться намеревался только к вечеру.
За обедом речь шла о табличках. Возраст их оказался весьма солидным, около тысячи шестисот местных лет (почти две тысячи земных). Изображение выполнено глазурью, изготовленной из расплавленного песка с добавлением растительного красителя белого цвета и минерального — черного. Обжиг табличек производился после нанесения рисунка. Но землян заинтересовала не техника изготовления, хотя она и была необычной для такого уровня развития, — а сами изображения. Что за арбузы нарисованы на дощечках? Растение это или животное? На островах такого зверя никто не видел, значит, «арбузы» водятся в джунглях. И не их ли боятся люди, стоящие на одной ноге? И почему у сургоров нет подобных амулетов? Может быть, такая техника им незнакома?
Предположение Ланского, что материковое племя научилось изготовлять амулеты уже после переселения, было отброшено, — светлокожее племя недолго прожило на побережье; для создания столь сложной техники просто не было времени. А вот мысль Тронхэйма, что сургоры скрывают от землян таблички, показалась более реальной. Не исключено, что арбузы — это те самые тахи, о которых сургоры боятся говорить. Возможно, именно потому боятся, что тахи представляют собой серьезную опасность, и суеверные островитяне, естественно, не хотят навлечь на себя несчастье упоминанием о тахи. И песчаные поляны в джунглях вполне могут оказаться гнездами тахи, о которых случайно проговорились сургоры во время посещения их разведгруппой.
Наконец предположения по поводу табличек иссякли; Тронхэйм упомянул было о стене за домом колдуна, однако это сообщение прошло мимо общего внимания, не задев его. Ну, стена и стена, ничего особенного. Решили, что во второй половине дня Ланской и Скрибнер более тщательно осмотрят песчаные поляны, а Тронхэйм отправится на острова — возможно, кто-то из местных жителей разговорится, и Тронхэйму или Сергиенко удастся нащупать какую-то нить. Двухцветность изображения на табличках упорно напоминала всем о случае с Анен Симой — ведь он тоже какое-то время видел мир в черно-белых красках. Видимо, розовокожие знали это состояние, и похоже на то, что оно их не радовало, — иначе зачем такое количество амулетов? И сургоры знают о подобном явлении, — поэтому не удивились случившемуся с Анен Симой.
Поблизости раздался громкий треск, хлопанье — и Скрибнер, конечно же, выхватил разрядник первым, — а Ланской, как всегда, отстал от него на долю секунды. Но тревога оказалась ложной — это взлетела крупная птица. Шли вглубь джунглей с полчаса, а потом деревья и лианы образовали такую плотную стену, что дорогу нужно было бы прорубать в ней, и Скрибнер сказал:
— Не пойдем дальше. В другой раз. Давай возвращаться.
Прежним путем они вернулись на поляну. Перед тем как ступить на песок, по которому уже бодро маршировал автомат, Скрибнер внимательно осмотрел открытое пространство, и Ланской не удержался, спросил:
— Думаешь, пока нас не было, местные террористы бомбу подложили?
— Не тарахти, — оборвал его Скрибнер. — Смотри.
— На что смотреть?
— На поляну, — отрезал Скрибнер. — Сургоры не напрасно, наверное, с материка удрали. Что-нибудь да есть в этих поляночках… Вон, видишь? — он показал на два небольших бугорка неподалеку от «летучки». —
Ланской пожал плечами.
— Может, были, а может, нет. Я не заметил.
— Не было их, — сообщил Скрибнер. — А откуда взялись?
— Ну, знаешь, — возмутился Ланской. — Если прыщ на песке способен вызвать у тебя приступ тихой паники, что же с тобой будет, случись что-нибудь посерьезнее?
— А ничего со мной не будет, — безразлично произнес Скрибнер, не обращая внимания на язвительный тон врача. — А шишечки эти мне не нравятся. Ну, ладно…
Автомат стоял навытяжку возле «летучки», в метре от бугорков, и Скрибнер решил, что если бы бугорки представляли хоть какую-то опасность, автомат не проявил бы такого безучастия, — и вышел на поляну. Скрибнер уже открывал дверцу «летучки», когда Ланской решил все-таки посмотреть поближе на «прыщи», вызвавшие опасения разведчика, и, подойдя к ним, поднял ногу, намереваясь топнуть по бугорку. Скрибнер метнулся к врачу и толкнул что было сил, отбросив Ланского в сторону метра на три, — но при этом не удержал равновесия и сам наступил на выпуклость в песке. И…
Ланской не понял, что произошло. Он только увидел, как Скрибнер замер, обхватив руками голову и с ужасом глядя вниз, — и, не размышляя, схватил товарища и одним махом втащил его в «летучку». Автомат едва успел проскочить внутрь, как Ланской уже поднял машину над поляной. Скрибнер был без сознания, и врач, крикнув автомату, чтобы тот связался с командиром, подключил к Скрибнеру систему экстренного жизнеобеспечения. Паралич… полный паралич, остановилось дыхание, сердце… автомат на полной скорости вел «летучку» к лагерю, а врач, обливаясь потом, пытался вернуть друга к жизни. Скрибнер лежал с закрытыми глазами, и выражение ужаса застыло на его лице.
Медицинский отсек «Эксора» был оборудован с учетом самых невероятных случаев, однако далеко не сразу Ланскому удалось найти причину внезапного паралича, поразившего Скрибнера. Только утром следующего дня Эмиль Юлианович, вызвав. Винклера, доложил, что обнаружил в кровеносной системе больного неизвестные микроорганизмы, неведомо как туда попавшие. В данный момент занимается анализом этих тварей. Винклер, глядя на бледное до синевы лицо врача, предложил Ланскому немного отдохнуть, — на некоторое время его вполне мог заменить Сергиенко. Но Ланской только покачал головой и выключил экран. Винклер понимал, что настаивать на замене — даже на самое короткое время — было бы сейчас жестоко: Ланской не мог простить себе собственной неосторожности, из-за которой теперь Скрибнер находился на грани жизни и смерти. И ясно, что врач не уйдет из отсека, не станет отдыхать, пока Скрибнер в опасности.
Несчастье выбило исследователей из колеи, но продолжать работу все же было необходимо. Разумеется, Винклер категорически запретил даже и думать о полетах на материк, но Тронхэйма отправил на атолл Ла-Тис — последний к югу в цепи островов. Там, по сведениям, полученным Сергиенко, жил самый старый из сургоров, Дулализе, знающий все предания племени. И после завтрака социолог отбыл на Ла-Тис.
III
Тронхэйм начал с разговора о посторонних вещах, затем повел речь о жизни сургоров — теперешней, а не прошлой. Ду-лализе охотно рассказывал обо всем — как и в какое время полагается ловить рыбу в океане, когда можно удить в лагуне (например, Тронхэйм узнал, что в сезон цветения пальмы «си» в лагуну заплывает много ядовитых рыб, — в эти дни вода в океане становится прохладной, и рыбы ищут место потеплее; а во время брачного полета птицы «лой» нельзя есть корни травы фито-кос, той самой, стебли которой идут на изготовление одежды). И о домашних животных рассказывал старик, и о том, что дикие звери живут лишь на очень большом острове, на атоллах же все звери ручные… Но ни разу старик не упомянул о розовокожих или о тахи, — словно их не было вовсе или ему никогда не приходилось о них слышать.