Служанка в высшем свете
Шрифт:
Она вновь натянула вожжи, завидев поворот, и кобыла споткнулась, но удержалась на ногах. Все так же несясь галопом, она свернула с дороги. Слишком быстро. Колесо сорвалось в канаву, и мир вокруг Верити завертелся кубарем. Она выпала из кабриолета.
Кажется, она жива. Если только не умерли и собаки. Они лаяли как одержимые. Да, она точно жива. Ее щека горела, дыхание причиняло боль. Любое движение причиняло боль. Ей в лицо ткнулся мокрый нос.
Она с трудом открыла глаза. Гус. Он отскочил и зарычал. Она взглянула вверх.
— Чертова сука! — злобно прошипел он. — Любая на твоем месте сломала бы себе шею! Но нет, тебе надо напроситься на пулю, иначе ты не сдохнешь!
С трудом вздохнув, она попыталась сесть. От боли она чуть не потеряла сознание. Голова кружилась, и она оперлась на локоть. За ее спиной рычали спаниели.
— Годфри… за что?
— А ты и твой Блейкхерст взаправду думали, что я позволю украсть у меня наследство? — Он выплевывал слова с ненавистью. Он собирался убить ее.
Она в отчаянии попыталась воззвать к его разуму:
— Годфри, если ты меня убьешь, ты не получишь деньги!..
— Заткнись! — рявкнул он. — Не думай, что я не понимаю. Но он не получит тебя! И если он решил мстить, то я отомщу вдвойне! И посмотрю на него! Он никогда и ничего не сможет доказать!
Годфри поднял пистолет. Дуло смотрело на нее в упор. Он не промахнется. Она больше никогда не увидит Макса.
И тут она услышала торопливый перестук копыт. Кто-то еще скакал по дороге. В ней вспыхнула надежда.
— Годфри, не будь идиотом. Сюда кто-то едет…
Должно быть, это Макс ее ищет. Она громко выкрикнула его имя.
Годфри грязно выругался и прищурился, наводя на нее пистолет. Ее объял ужас. Спаситель опоздает.
Она рванула с места и лихорадочно попыталась выкарабкаться на дорогу. Она услышала его проклятие — всадник приближался, и собаки залаяли просто оглушительно. Ее онемевшие пальцы вцепились во что-то округлое и тяжелое. Булыжник. Ее единственный шанс. Изо всех сил размахнувшись, пересиливая острую боль в ребрах, она швырнула камень.
Туман стал еще гуще. Пустив поначалу лошадь галопом, Макс вскоре перевел ее на рысь. Наверное, он встретит Верити, когда доедет до березовой рощи. Или же она осталась у Марты, и ему придется забирать ее из самой деревни. Так или иначе, она в безопасности.
И тут раздался выстрел, приглушенный туманом и расстоянием. Сердце его подскочило, затем расслабилось. Наверное, браконьер, ерунда… Вдруг он услышал истерический лай собак. И топот несущейся лошади.
Он поскакал во весь опор. Никогда он так не жалел, что не использует при скачке кнут и шпоры. Склонившись к холке коня, выигрывая каждую секунду, он торопил время, и страх бушевал в его жилах. Он не слышал ничего, кроме топота копыт и скрипа упряжи, а в его мозгу колотилась мысль: слишком поздно… Верити…
Боже! Она выкрикнула его имя. Холодная ярость на грани отчаяния овладела им, когда он услышал дикое ржание лошади
…Камень ударил уже взбудораженную лошадь в морду. Она дико заржала и встала на дыбы, а собаки бросились к ней и подняли невообразимый лай. Верити взвизгнула от ужаса, когда лошадь принялась лягаться, метя подкованными копытами в собак. Годфри, ругаясь, пытался успокоить лошадь, по-прежнему держа Верити на мушке.
Гус вцепился зубами в ногу лошади и повис, то же проделал и Таффи. Испуганное животное вновь заржало и рвануло так, что пистолет выстрелил самопроизвольно. На мгновение время замерло, лошадь встала на дыбы — и рухнула, подмяв под себя визжащего всадника. И осталась лежать, подергивая ногами.
Туман и деревья завертелись вокруг, смешавшись воедино. Верити смутно слышала, как стучат копыта, как хриплый голос зовет ее по имени, перекрывая лай собак и страшные булькающие звуки из-под упавшей лошади… а потом ничего.
Все кончилось. Она не могла пошевелиться, но все кончилось. Кто-то держал ее в объятиях. Сильные руки прижимали ее к телу так, будто боялись выпустить, и сорванный голос шептал ее имя вновь и вновь.
— Верити… Боже, Верити… Сердце мое, возлюбленная моя, любовь моя. Ради Христа, очнись!
— Макс? — Это было все, что она могла выговорить, борясь с головокружением и туманом, что по-прежнему застилал ее взор.
Она пошевелилась, пытаясь прижаться к нему теснее, спрятаться в его тепле. Неловкие руки осторожно сдвинули растрепанные кудри, закрывавшие ее лицо.
— Ты ранена, родная? — Голос его дрожал.
Она попыталась вздохнуть и вздрогнула:
— Мои ребра… Кажется, одно сломано.
Он чертыхнулся и ослабил объятия. Тут на нее нахлынула паника. Она вскрикнула:
— Нет, держи! Держи меня крепче! Пожалуйста… где он?
Его руки напряглись.
— Ш-ш-ш. Все в порядке. Ты в безопасности. Он не причинит тебе вреда.
— Где он?
Она почувствовала, что в нем всколыхнулась ярость.
— Под своей лошадью. Мертвый.
Ужас полоснул ее точно ножом.
— Значит… я и его убила. Макс… я не хотела… — Вдруг она увидела, что он смотрит на нее. Его глаза прожигали ее насквозь.
— Верити, перестань! Это не твоя вина. Он случайно застрелил свою лошадь, я это видел. Она упала прямо на него. Ты тут ничего не могла сделать. Верити, послушай меня: ты его не убивала.
Она почувствовала тошноту. Перед ее глазами вновь встала лошадь, которой попал в морду камень. Она открыла рот, но он прикрыл его своими пальцами, нежно заставив ее замолчать:
— Больше ни слова, милая. Поедем домой.
Осмотрев леди Блейкхерст, доктор заявил, что она имеет более крепкую конституцию, чем казалось ее мужу. И что, несмотря на сломанное ребро, через несколько дней совершенно придет в норму, если ей будут обеспечены отдых и надлежащий присмотр.
Макс слегка прокашлялся.