Служанка
Шрифт:
Едва ли не по щелчку пальцев, причем своих собственных, я освободился от болезненной тяги к хрупким нимфеткам. Беспрепятственно получив доступ к телу Никотинки, заставив ее извиваться в оргазме, я закрыл свой гештальт. Часто так и получается — недоступная штучка оказывается на поверку похотливой сучкой. О как! И пословицу родил. А что дальше? Начну картины писать, или стихи сочинять?
Не влюбился я! Нет же! Просто Анюта такая …притягательная. Она, как ртуть, подвижная, энергичная. Словно маленький генератор позитива.
Снова и снова, как любимый фильм, прокручиваю сегодняшний урок
И все мне было в кайф. С удовольствием продолжу обучение.
Словно убаюканный волшебной колыбельной, я забыл, что родной дом находится в состоянии войны и заснул, как младенец.
Но все хорошее имеет свойство заканчиваться.
Не зря говорят, что утро добрым не бывает.
Подставив себя утреннему солнышку, я погрузился в свою медитацию с кофе и обязательной газетой. И забыл о времени. Поэтому появление Никотинки меня озадачило. Она ж заявляла, что застолбила время вместе с моим?! А я тут довольно задержался…Не успел я задать вопрос, как коврик мягко шлепнулся на деревянный настил террасы и началось йога — секси — шоу.
После того, как мои пальцы побывали в ней, мне уже не нужно было изображать стойкого оловянного солдатика. Отложив газету, я откровенно пялился на ее прогибы. Надо сказать, картина привлекательная.
Видно было, что Никотинка устраивала показательные выступления. Сейчас ее собака мордой вниз была повернута не в мою сторону. Я же лицезрел, как она, соблазнительно проскальзывая по коврику грудью, выходит в собаку мордой вверх. Выпяченная грудь, мимолетные взгляды из-под нарощенных ресниц призваны были, очевидно, заставить меня волноваться. Нет, детка! Я просто любуюсь красивым гибким телом. Как в стриптиз клубе. И я бы с удовольствием засунул купюру в твои бикини. Наконец — то я понял. Однозначно хотелось перевести ее в вертикальное положение и добавить для антуража шест.
— Ник, — кидаю шпильку. — Прекрати, а то я буду чувствовать себя не в своей тарелке.
— Ты возбуждаешься? — провокационно улыбается и садится на поперечный шпагат, отчего мой взгляд автоматически роняется туда, откуда ноги расходятся. Неслабо продемонстрировала растяжечку, и мало кто на моем месте не возбудился бы. Но для меня это теперь пройденный этап.
— Нет, я получаю приватный танец, не заплатив ни копейки, — усмехаюсь и ловлю тень растерянности на ее смазливом личике. И не давая себе труда задуматься, чем вызвана растерянность, увожу разговор со скользкой темы.
— А ты почему сегодня с опозданием? Как же работа? Это Матвей Тимофеевич может приехать, когда вздумается. А секретарша должна быть на месте.
Изящно поменяв положение, она оказывается в продольном шпагате и, чуть прогнувшись, победно мурлычет:
— А я больше не секретарша. Я личный помощник. И теперь папе не надо подрываться и ехать к девяти часам в офис.
Как ножом по стеклу резануло «папе»!
— Твоему папе!
И выдержав прямо таки театральную паузу, она буквально выбила из меня дух. Я почувствовал, что еще немного, и взорвусь, как килограммовая шашка тротила.
— Мы сейчас едем покупать мне бриллиантовое колье.
Я убрал руки под столик и там сжал кулаки, очень не хотелось, чтоб она видела признаки моего бешенства. Но, очевидно, молнию во взгляде ей все ж удалось поймать, поэтому она снова включила ангелочка.
— Тим. Ты не подумай, что я выпрашивала. Я просто пожаловалась, что давно мечтала попасть в Большой театр. А он сказал, что как раз хотел предложить сходить туда — уникальная возможность увидеть постановку английского театра. Там известная опера «В пучине тоски».
Черт, у меня аж злость испарилась от такой бесхитростной ограниченности. Летом гастроли, очевидно, Королевского оперного — это и правда из разряда Мега, но черт, в школе что ли не училась? Великого Пуччини скрестить с названием его же оперы?! И на кой ей тогда сдался Большой, если в искусстве разбирается, как свинья в тригонометрии? Статус? Вычитала, что в партере дамы высшего света блещут драгоценностями и нарядами? Да не факт. Достаточно просто элегантной одежды.
Маленькая, алчная шлюшка, мечтающая стать светской львицей. А папенька словно и, правда, решил ее удочерить. С великовозрастным сынулей не посюсюкаешься, а тут такой адреналин. Трогательно нежная девочка, о которой хочется заботиться, невинные глазки и пухлый ротик, лихо отсасывающий член.
Накатилась усталость, граничащая с апатией. Я бессилен отменить эти бриллианты, как задачу в компьютере, бессилен отменить ее торжественный выход в свет с еще не разведенным отцом. Бессилен помешать торжеству безумия.
Стало невыносимо горько. Неужели вот так наша семья развалится?
Матери он подарил первые бриллианты на двадцатилетие совместной жизни. Мысли о маме, словно раскаленной паутиной, опутали сердце. Если я так бешусь и нервничаю, то каково ей?
Сколько себя помню — «Матюша, тебе нельзя жирное!», «Матюша, от соленого поднимется давление». Карусель завертелась, подбрасывая кадры, которые постепенно сложились у меня в целостную картину. «Матюша, я из Пятигорска привезла пояс из собачей шерсти!» Все правильно. Мать заботилась о своем благоверном, зная, что здоровяк Матюша…. Совсем не здоровяк. По себе, начавшему бизнес даже не с нуля, а с небольшой финансовой подушкой, знаю, сколько сил и нервов потратишь, пока запустишь объект.
А он начинал с простого лотка. С разборок с крышами, ментами и всякими органами. Из Москвы возили с мамой сначала сами товар по провинции, затем нанимали людей, затем Турция, Польша. И только спустя годы торговая сеть «Барковский», загородная недвижимость, акции крупнейших АО. Но за все приходится всем расплачиваться — кто-то одиночеством, кто-то здоровьем. Вот и мой Матвей Тимофеевич, несмотря на всю профилактику, нет — нет, да и обращался к врачам. Вернее, мама его тащила в клинику. Чуть ли не на поводке.