Служанка

Тур Злата

Не выпуская руку Анюты, я тянул ее за собой. Мы продирались на свои места, натянув на лица смущенно — извиняющееся выражение.

— Извините. Простите, пожалуйста. Разрешите, — в унисон приговаривали мы, стараясь не оттоптать кому-нибудь ноги.

Удивительное дело — мне было так весело, будто и вправду превратился в мальчишку, а рядом со мной девочка, которая мне нравится.

Плюхнувшись, наконец, на свои кресла, мы переглянулись и невольно прыснули. К счастью, из оркестровой ямы уже раздались первые аккорды, и мы избежали гневных взглядов.

— Тимофей, — шепотом позвала Анюта.

— М?

— Руку

выпустите?! — Я был настолько переполнен эмоциями, что не замечал, как она потихоньку тянула свою руку из моей хватки.

Блаженная улыбка снова озарила мое лицо, придав придурковато-радостный вид. И я опять поймал себя на мысли, что рядом с этой девушкой просто становлюсь бессовестно счастливым. Ни биржевой курс, ни дела в отелях, ни отцовское умопомрачение не могут пробить этот эфемерный и сладостный щит.

Я с сожалением выпустил захваченную ладошку, борясь с желанием поцеловать ее.

Чуть успокоившись, я стал надеяться, что опера меня увлечет и отвлечет от греховных мыслей. Но не тут — то было.

Моя девочка так прониклась музыкой, что я не мог от нее отвести голодного взгляда.

Она подалась вперед и, сжав кулачки, положила их на спинку кресла перед собой. Ее собственная спинка — как натянутая струна. Казалось, еще миг, и она сама порхнет на сцену. Честно сказать, ни разу не видел, чтобы кто-то из моих спутниц был так поглощен представлением.

Она выдохнула только тогда, когда опустился занавес. Безумно хотелось проверить, как бьется ее сердечко. Уверен, так же часто, как после стометровки. Опять моя рука мысленно потянулась к ее груди, а определенно лажающий сегодня самоконтроль ехидно хихикнул — узнать частоту сердцебиения можно и по руке, собственно.

— Пойдем в буфет, — скомандовал я, и снова по-хозяйски взял Аню за руку. — Ты иди, займи столик, а я пока принесу нам что-нибудь вкусненькое. Ты бутерброды с рыбой или колбасой будешь? — я намеренно умолчал о спиртном, намереваясь поставить ее перед фактом. Девушка слегка под градусом — это такое восхитительное зрелище! Милая, раскрепощенная, не фильтрующая каждое слово. Ну естественно, речь идет о тех девушках, которые мало пьют. Те же, которые могут и лошадь перепить, не в счет. От бокала шампанского они даже не порозовеют. Насчет Анюты я как раз был уверен, что получу райское наслаждение, когда она чуть отпустит свои тормоза.

И конечно, я не повел ее к стойке еще и потому, что не хотел смущать ценами. А то, увидев, что один бокал Moet & Chandon стоит почти две тысячи, она еще больше замкнется.

— Кто говорит, что театр начинается с вешалки, а я считаю, что он начинается с буфета, — протягиваю Анюте бокал и ловлю тот самый смущенный взгляд, от которого я готов потерять голову. — За искусство?!

— За искусство! — соглашается она и, облизнув губы, осторожно касается ими стекла.

Как отъявленный маньяк, я слежу, как она маленькими глотками пьет шампанское. Останавливается, вскидывает на меня глаза, в которых мелькает восторг, и снова приникает к бокалу. Щечки ее розовеют, и я, сглотнув слюну, с трудом отрываюсь от ее лица и чуть ли не залпом осушаю свой бокал. Сердце отплясывает тарантеллу, а я не могу сдержать порыв и беру ее руку. Не заботясь, кто что подумает, я даю волю одной своей маленькой невинной «хочушке» — переворачиваю ее кисть ладошкой вверх и жадно приникаю к ней горячими губами.

Моя

девочка от неожиданности вздрагивает, и по ее испуганно взлетевшим ресницам я угадываю, что она меня поняла. Поняла, что с такой же страстью я безумно хочу целовать ее всю. Начиная с оголенных плечиков и заканчивая тем, что сейчас прикрыто трусиками. Ну и платьем. Меня ведет от ее запаха, от милого румянца, от вида вздымающейся груди, от которой меня отделяет легкий, но, к сожалению, непрозрачный шифон.

Чувствую себя прыщавым пацаном, но поделать ничего не могу — в штанах становится тесно, горло пересыхает от бьющего по нервам желания. И слава Богу, звонок, приглашающий на второе отделение и отрезвляющий.

Глава 19

Надо быть откровенной дурой, чтоб не понять, что мужчина положил на тебя глаз. И я не дура. Я ловлю жадный взгляд Тима, его внимание и чувствую, что тону. «Тебе бутерброды с рыбой или колбасой?» Спросил, и, не дожидаясь ответа, принес и то, и другое. И вместе с шампанским. И даже не поинтересовался — буду я пить или нет. Может, я чай хотела с пироженкой. Нет, это, я конечно, вредничаю. Бокал хорошего шампанского из рук такого мужчины. м-м-м.

Но надо отдать ему должное, он не соблазняет нагло. В нем проскальзывает какая-то мальчишеская робость и в то же время взрослая мужская уверенность в своих действиях.

Это ж с ума сойти можно от восторга! Он следил за тем, как я пью! И от это игристые пузырьки словно разбегались по телу, делая его таким податливым и отзывчивым. Тим поцеловал ладошку, а я словно завороженная, безумно хотела отдаться его губам. Словно невидимые тончайшие нити переплетали наши тела, и жесты, движения одного чувственно отзывались в другом. Я хочу взрослых отношений! Хочу быть с Тимом! Господи. Я чуть не сказала это вслух! Это все шампанское!

Звонок. Хорошо или нет? Можно отдышаться и найти в себе силы не упасть в его объятия. А с другой стороны — такой момент может и не повториться. Здесь я как его спутница. А дома — прислуга. Мысли, подогреваемые шампанским, так вскружили мне голову, что я словно потерялась. Спокойно, Агуша! Чему быть, того не миновать.

— Тимофей, спасибо, было вкусно! — мило улыбнулась я, отчаянно сдерживая рвущееся к блаженству сердце. — Пойдемте, а то опять придется перепрыгивать через ноги.

— Ну да. Сейчас я могу спокойно похвастаться своей спутницей. Держись за меня, и покажем образец благопристойности.

Тим сделал такое надменно — снобское лицо, что я невольно опять хихикнула. Вспомнила, как мы резвыми кабанчиками неслись в зал, и мое все существо опять готово было распластаться восторженным блинчиком. С трепетом я воспользовалась предложением и уцепилась за галантно отставленный локоть. С ума сойти! И тут же радость сменилась тревожным трепыханием.

А если он встретит знакомых? Как он меня представит? Моя служанка? Мои — то знакомые меня не узнают, даже если вдруг кто тут среди лета застрял в Москве. К тому же в кругу моих родителей, особенной женской его части, модно лето проводить в Римини. Почему-то Италия им, как медом намазана. Ладно я по делу там. Почти.

— Такое ощущение, что ты знакомых высматриваешь, — беспечно улыбаясь, отвлек меня от мыслей Тим. «Знал бы ты насколько близок к истине», — хотелось буркнуть, но я перевела дух и улыбнулась в ответ.