Служба без опасности. Последний шанс палача

Возный Сергей

– Чё-ё?! – угрозы в голосе даже прибавилось, но опешил Тимур ощутимо. – Ты чё гонишь, олень?! Ты мент что ли?!

– Не ори, тебе говорю, - поморщился «гость», и руки его начали опускаться. – Мы с вашими всегда по-людски обращались, давай и сейчас уважать друг друга. Посмотришь документы, и тихо разбежимся. Даже сделаем вид, что ваших стволов не видели…

Рука его нырнула в карман ветровки, явившись обратно уже не пустой. Зеленое рубчатое яйцо с торчащим запалом – это в каком, интересно, ведомстве такие «ксивы» выдают?!

–

Ёпт-ть!...- сказал один из бычков, потеряв драгоценную секунду. Сразу стрелять надо было, наповал! Секунды «гостю» хватило на многое – рука поднялась снова вверх, а вторая дернула кольцо, превращая позу покорности в жест смертельной угрозы.

– Теперь еще тише, - сказал «гость», держа гранату Ф-1 небрежно, кончиками пальцев. – Если кто не в курсе, разлет осколков двести метров, от нас тут останется жидкий винегрет.

– Ну, ты, брат, попал! – к Тимуру, как ни странно, вернулась куражливая бодрость, характерная для полных психов, или для очень отважных людей. – Лучше б вы реально были ментами, пожили б еще!

– А мы и так поживем, - улыбнулся «гость» уверенно. – Мое предложение еще в силе. Согласны?

– С гранатой сложно спорить, - оскалился Тимур. – Сейчас мы вас выпустим, только я ведь не прощаюсь. Потом спросишь у своих, кто такой Тимур Уголёк, обосрешься на раз.

– Сам гляди не обосрись, - подал голос второй «гость», заметно угрюмей напарника и с куда меньшей печатью интеллекта на лбу. – Это для своих ты крутой чел, а мы вас всех на хрену вертели!

Зря он так! Не учёл, что на некоторые слова «реальный пацан» реагировать должен сразу – даже под страхом смерти.

– Чё ты сказал?! – завелся Тимур, забывая обо всем. – Да я тебя…

Он шагнул вперед, и время для Глеба остановилось, вдруг, будто в густом желе. Слишком много всего случилось за доли секунды.

…Гость № 2 сует руку под куртку…

…Грохот ТТ в руке Аккуратиста…

…Ребристое яйцо падает, щелкнув отлетевшей скобой…

…Гость № 2 прыгает в окно…

…Глеб прыгает к Дине – не успевая, как в кошмаре, запинаясь обо что-то…

Потом пришла смерть…

***

…Всё уже было когда-то. Первая встреча со смертью, давным давно.

…Год 1991-й, поздняя осень. Поезд в Закавказье, тряска плацкартной полки, лицо Бориса перед внутренним взором. Вчерашний разговор.

– Слушай, старик, ты меня только сразу не убивай. Короче… Наташа сейчас у меня. Пришла с чемоданом, плачет и просится пожить. Блин, ерунда какая-то!

– Ладно… Ты мой кореш, я тебе доверяю. Помоги ей очухаться…

Телефонный скомканный разговор – мысли были заняты другим. Забыты надежды на справедливость, исчез страх, всё исчезло. Жизненная пора по имени «наивность» сгорает под перестук

колес.

…Армения, стол с домашним коньяком, очень серьезная беседа.

– Ты мнэ как брат, я тэбе всэгда памагу, - щурит Акоп разбойничьи черные глаза. – Панымаешь, дэло крутое очэнь, я на нэго родствэнников нэ вазму. Чужих бойцов везты придется.

…Снова поезд – уже в Москву. Семеро жилистых армянских парней – каждый с характерной синевой от приклада на правом плече. Одеты без затей, в пути ведут себя скромно, а лихорадящей имперской столице сейчас вовсе не до них. Въехали, рассеялись, исчезли.

– Я узнал про тваих врагов, всэ бэспрэдэльщики. С нашими тут ничё нэ дэлили, но если ради тэбя…

…Квартира, залитая кровью, магнитофон с Вилли Токаревым, три тела на полу. Крупный парень в спортивном костюме связан скотчем, капли пота по лицу.

– Бля буду, мы к твоей телке пальцем не коснулись!

– Кто тогда?

– Серый с Джоном и Барсук, они у нас отморозки! Есть «фазенда» за Одинцово, они там квасят!

…Ночь, коттедж, битые стекла, расстрелянный волкодав у крыльца. Запах крови и страха. Из троих участников пьянки выжил один – рожа знакома до боли.

– Вы чё творите, чернота?! Барсука завалили! Да вас за него…

Именно это сейчас нужно! Бурость и агрессия врага.

– Кровь за кровь, - говорит Глеб, беря со стола бутыль польского «Наполеона». Тяжесть матового стекла падает на чужую макушку, тело валится медленно, в запахе спирта и клопов.

– Дать тэбе нож, или «ствол»?

– Погоди…

Есть же правила, в конце концов! Есть голливудские штампы и советское доброе воспитание! Не положено добивать лежачих, хоть ты тресни!

– Блин, какая херня в голову лезет, - говорит Глеб тускло, и рука тянется к чужому «калашникову». Теплый автомат, почти живой. Завтра настанет хорошее и доброе время, жизнь станет сладкой как пряник, а воспитанные люди, пахнущие «Шанелью», будут гулять по бульварам, раскланиваясь при встречах. Возможно…

– Тэбе помочь, брат?

– Не надо.

…Возможно, в том, новом времени никто не станет бить ногами беременных женщин, правда же?