Служба в потешных войсках ХХ века
Шрифт:
– Мяч опять у наших полузащитников, передача на Нетто, удар по воротам!
Видно, как в воздух взлетают пеньки с землёй и через пару секунд слышны глухие взрывы.
Тот матч окончился победой сборной СССР, и они стали Чемпионами Европы.
А у сапёров случился казус. Неизвестно почему, но в тот раз сапёры подожгли шнуры и сразу начали раздаваться взрывы. Издалека на это было смешно смотреть, и Анатолий вместе с другими ребятами хохотал, глядя, как люди метались между взлетающими пеньками и землёй, пытаясь определить, какой пенёк взорвётся следующим,
– Чего регочите, придурки? Там люди могут погибнуть, а они… – и строгим командирским голосом:
– Санинструктор с сумкой и водитель закреплённого за командой ЗиЛа ко мне!
Как не странно, но не подчинявшийся Оршанскому санинструктор появился с сумкой, и Оршинский, прыгнув вместе с санинструктором в машину, поехали к сапёрам, до которых было метров семьсот.
Всем, только что смеющимся, было стыдно смотреть друг другу в глаза, и Отян понимая, что молчанкой не отделаться, вслух сказал:
– Сейчас Изя нам преподал урок порядочности и человечности. Не в том, хлопцы, состоит героизм, чтобы прыгать с парашютом, а в том, чтобы во время придти на помощь другим. А смеяться над другими, когда им плохо, подло.
Через минут сорок Изя вернулся и сообщил нам, что всё обошлось у сапёров более менее благополучно, против того, что могло бы произойти. Одному солдату поцарапало руку, одному чуть порвало ушную раковину, несколько ушибов. Причину быстрого горения шнура офицер, руководивший сапёрами, не знает.
– Слава Богу, что так закончилось, – подвёл итог Оршинский, которого сразу все зауважали.
Но этот день ещё далеко не закончился. Дальше произошло событие, которое потрясло всех.
Продолжая сидеть на той лавочке, солдаты услышали два автоматных выстрела, донёсшихся из леса. Ребята из воздухоплавательного отряда всполошились и начали переговариваться между собой. Отян спросил ребят:
– В чём дело, хлопцы?
– Да, во что-то неладно. Наверное, это Федька Кныш стреляет, – сказал один.
– Где он автомат взял? – сказал другой.
– Я-то почём знаю.
На тропинке, ведущей из лесу, появился солдат, вытирающий рукавом гимнастёрки сопли и слёзы. Отян давно обратил внимание на этого мальчишку. Смуглый, среднего роста, с красивым нежным лицом и детским взглядом больших глаз, он был ещё совсем ребёнком, несмотря на свои девятнадцать лет и из тех маминых деток, которые никогда не становятся мужчинами в понимании мужества и твёрдости. Женившись, они совершенно добровольно подчинены своим жёнам, любят своих детей, которые тоже слушают только маму и даже в старости у них сохраняется детский взгляд на жизнь, хотя они заканчивают ВУЗы, работают рядовыми научными сотрудниками или инженерами.
– Ванька, в чём дело? – спросил его сержант по фамилии Капаев.
– Дак, Федька выломал дверь в леднике, подошёл ко мне, ударил, забрал автомат и сказал, что пойдёт убивать старшего лейтенанта Бабаяна и всех офицеров.
– Зачем
– Дак он забрал Вы знаете, товарищ сержант, какой он сильный. Как и вы.
– Отогнал бы его по Уставу.
Ванька молчал, опустив голову.
– Солдаты, мать вашу, и зачем таких в армию берут.
Капаев был простым парнем, коренастый, среднего роста, не глупый, с жёстким взглядом серых глаз. Солдаты отделения, которым он командовал его уважали.
Оказалось, что Федька, о котором шла речь, был тот самый солдат из западной Украины, что убил скворца. Фамилия его была Кныш. Он сразу после обеда напился водки, и офицер Бабаян посадил его в ледник, служащий холодильником для столовой. В России, на Украине в больших хозяйствах зимой на водоёмах рубили лёд и укладывали его в погреб, который служил холодильником. Лёд держался до следующих холодов. Такой ледник был и на аэродроме Фёдоровка, кировоградского аэроклуба..
Кнышу бросили туда шинель, но он, побыв в леднике полчаса, выбил ногой дверь, забрал у Ваньки автомат и пошёл убивать Бабаяна. Бабаян и командир отряда майор Бояров, мгновенно куда-то смылись.
Из лесу, держа автомат, как пистолет, в распущенной гимнастёрке с закаченными до локтей рукавами, нагнув голову на бычьей шее и глядя по сторонам звериным взглядом, вышел Кныш. На нём не было головного убора, и короткие рыжеватые волосы торчали в разные стороны. Отян вдруг, на мгновение, вспомнил первых немцев, которых он увидел Весёловке в начале сентября 1941. Только те смеялись и ничем ему тогда как будто не угрожали, но за много прошедших с тех пор лет они превратились в его памяти из весёлых солдат в образ врага. Его личного врага, и поэтому память переключила их на Кныша – он тоже превратился из сослуживца во врага.
Все продолжали сидеть и стоять возле выхода из казармы, и только Капаев сделал несколько шагов навстречу Кнышу. Кныш направил на него автомат и приказал:
– Стой!
– Не дури Федька!
– Я сказал стой! – хриплым голосом зарычал тот, но Капаев попытался подойти ближе. Раздалось два выстрела. Пули пролетели рядом с головой Капаева и пробили стену деревянной казармы прямо над головами солдат, сидящих и стоящих возле неё. Их как ветром сдуло внутрь казармы, даже в дверях образовалась пробка из-за паники. Все сбились в коридоре, но кто-то сказал, что пули пробивают стены казармы и опять образовалась небольшая давка, чтобы протиснуться через двери.
Анатолий тоже хотел вскочить вместе со всеми и убежать подальше от возможного кровопролития, но увидел, что Козлов и Оршинский продолжают стоять рядом и остался сидеть на скамейке. Страх сжал что-то в груди и внизу живота, но стыд перед Козловым и Оршанским и, прежде всего, перед собой удержали его на месте. Кровь ударила в голову и мелькнула мысль, что, где делись офицеры, почему никто не даёт приказ на уничтожение бандита в форме советского солдата?
Капаев стоял от Кныша в пяти шагах. Стоило удивляться мужеству этого человека, который спокойно спрашивал пьяного вооружённого мерзавца: