Шрифт:
Часть первая.
Завтра утром будет война.
Танк громыхнул оторванной башней и выплеснул из себя пламя, боекомплект и обожженный экипаж. Только сейчас, присев от грохота взрыва, оглянувшись и увидев через пролом в полу искореженный, оплавленный метал их последнего танка, Ян осознал, что война проиграна.
Конечно, все было кончено еще тогда, когда первый бронетанковый корпус Митарии рубанул единственную трассу, связывающую их первый сектор с тыловым пятым. Группа Яна пятилась уже несколько дней, огрызаясь как разъяренное
Но сейчас, вместе с грохотом разрыва, пришло осознание конца. Тяжелого вооружения почти не осталось. Впрочем, как и людей, стреляющих из него.
– Лейтенант, чего там?
– крикнул Фарух из своего угла, оторвав взгляд от визира ракетно-пулеметной турели и вглядываясь в светлеющий пролом.
Любопытство чернокожего оператора РПТ было известно всей ВСК. Как любил повторять полковник Ранье - Хочешь увидеть ухо в стене - начни разговаривать с Яном шепотом.
– Накрылась коробка - Ответил за Яна рослый сержант Мэдсон.
Словно огромный медведь ломающий сучья в буреломе, сержант, хрустя осколками пластобетона под подошвами своих ботинок, как можно осторожней пригибаясь у зияющих проломов окон, подошел к Яну и, вновь повернувшись к Фаруху, добавил недовольно:
– Ты не отвлекайся. Пропустишь кого с той высотки - мы тоже накроемся.
Медсон нахмурился, всем своим видом показывая недовольство любопытством своего солдата.
Фарух вернулся к разглядыванию визира РПТ, но через несколько мгновений снова обратился к Яну:
– Лейтенант, стволы скоро заклинят. Менять надо - Фарух выжидающе посмотрел на Яна.
Но тот и без Фаруха прекрасно знал это. Два спаренных ствола покраснели от непрерывной стрельбы и жар, шедший от них, добирался даже до Яна. Запасных не было. И ракет осталось пол-ящика. Последний конвой с боеприпасами, вышедший четыре часа назад, до их позиции так и не добрался. Так же, как и танковый отряд Мейхера. Все это время Ян убеждал себя, что резервы нужны на других участках. Но услышав, что к ним отправили Мейхера, Ян понял, что дело плохо. У них шутили, что капитан Мейхер со своими "Головорезами" был реанимацией. Впрочем, как и Ян с "Мародерами"...
Проведя рукой по своему короткому черному ежику на голове сержант, сверху вниз глядя на Яна, тихо произнес
– Отходить надо, лейтенант. Тут все уже пристреляно и сейчас их танки полезут. А у нас из тяжелого, только Фарух. Даже если мы немного откатимся - все равно удержим дорогу для подкреплений.
Посмотрев через плечо сержанта, Ян увидел напряженные взгляды всех остальных. Всех его славных, несгибаемых "Мародеров". Всех, кто остался в живых. Он лично отбирал каждого в свое подразделение. Это были самые лучшие и крепкие парни во всей ВСК. Он без сомнений готов был вручить любому из них свою жизнь. И сейчас их взгляды устремились на него. Они ждут его решения. Они ждут что Ян, их лейтенант, выведет из этого ада.
И
– Некуда отходить - громко сказал Ян. К нам отправили "Головорезов".
Увидев вспыхнувший огонек надежды в глазах Мэдсона, он со вздохом добавил:
– Четыре часа назад. Вместе с конвоем боепитания.
Не глядя на своих людей, Ян повернулся к провалу окна и внимательно всмотрелся в прилегающие к трассе руины, пытаясь различить малейшее движение.
После потери их последнего танка наступила временная тишина. Митарийцы не могли не услышать грохот врзыва, но пока не решались начать наступление - вся улица перед домом была как на ладони. А их броню "Мародеры" пожгли еще утром. Так что наверняка эти крысы сидят сейчас в ожидании подхода своего бронетанкового подкрепления. Эх, как бы сейчас пригодился Мейхер со своими танками! Ведь чувствуется что и противник тоже измотан непрерывными трехдневными боями. Сейчас ударить покрепче и подрезать всю атакующую группировку, стягивающую удавку на шее первого сектора...
Но Мейхера уже не будет. Никого не будет. И их тоже. Судя по гнетущей тишине позади Яна, это поняли все оставшиеся "Мародеры". Коммуникатор молчал с самого отбытия конвоя. И сколько не пытался Ян связаться со штабом, попытки его так и остались бесплодными.
Посмотрев на небо, радостно синеющие над дымящимися руинами обороняемой ими высотки, Ян повернулся к своим солдатам:
– В эфире тишина. Возможно, что мы последние, оставшиеся в живых из всех Временных Вооруженных Сил Соединенных Автономий. "Головорезов" держали в резерве для нашего контрнаступления. А раз их послали к нам...
Ян непроизвольно расправил плечи и слегка повысил голос:
– Мы сражались, как умели. И до конца исполнили свой долг. Я рад, что вы все не уронили чести нашего славного подразделения. Наверное, нам следовало бы сдаться. Это самое логичное решение.
Ян обвел взглядом внимательно слушающих его солдат. Лица у всех в страшной смеси гари, пота и межтканевой красной жидкости. Разорванные комбинезоны, вырванные куски материи, сквозь которые проглядывали бронепластины. Перевязанные медполосами руки, ноги и головы. Его друзья, самые родные и самые близкие люди в эти минуты. Они поддержат его. Ян продолжил уже громче:
– Но мы не логичны! Одно наше название пугает врагов до обморока! Мы остаемся на позиции, и враг пройдет через этот дом, только когда последний из "Мародеров" умрет.
Ян вдохнул полной грудью и выкрикнул со всей силой, в надежде быть услышанными с той стороны улицы:
– Мы "Мародеры"!
Ребята не подвели его и троекратно рявкнули, как на параде:
– "Мародеры"! "Мародеры"! "Мародеры"!
<