Служу Советскому Союзу !
Шрифт:
– Вот это мужики - не то, что тот "чмошник" в зелёнке, - сказал Качан Карповичу.
Карпович кивнул и, выпустив очередь, выругался - боевик, в которого он стрелял, благополучно скрылся в придорожных кустах. Возле кустов тут же остановилась БМП, сверху и изнутри которой посыпались танкисты, начавшие прочёсывать местность.
Танк шёл в авангарде и Карпович и Качан на броне первыми ворвались в Гори и принялись стрелять сверху по разбегающимся бандитам. Те в панике отступали, лишь изредка отвечая короткими очередями. Неожиданно по броне прицельно защёлкали пули и одна из них тернула
Татарин остановил машину и, приоткрыв люк, показал на стоящий неподалёку одноэтажный домик:
– Оттуда стреляют. Давайте с брони вниз - а то подстрелят. Я и сам справлюсь.
Качан с Карповичем соскользнули вниз и залегли по обе стороны от ствола большого, старого каштана. Татарин вновь завёл двигатель и, отведя ствол назад, бросил танк прямо на дом. Танк со скрежетом ударился о фасад и вниз на броню полетели кирпичи и куски штукатурки. Стена выдержала первый удар, но после второго броска танка в ней появилась большая трещина и, наконец, весь дом медленно, словно при замедленной съёмке, накренился вперёд и, словно переключили скорость ленты, в мгновение ока рухнул прямо на танк. Танк тяжело заурчал и, словно большой жук, выкарабкался из-под обломков, подняв большое облако пыли.
Держа наготове автоматы, Качан и Карпович подбежали к развалинам. В самом центре под тонким слоем кирпичных обломков лежал бородатый грузин в камуфляже. Рядом торчал пулемётный ствол.
– Отвоевался, падла!
– сплюнул Карпович.
– Ну что - опять ко мне?
– спросил вновь высунувшийся из люка танка татарин.
– Мы своим ходом - в городе на своих двоих удобнее!
– махнул рукой Качан.
Танк поехал вперёд, а спецназовцы выскочили на одну из боковых улочек. Из дверей винного магазина по ним тут же полоснул очередью притаившийся боевик. Качан дал ответную очередь и грузин со стоном упал на тротуар.
– Пошли, проверим внутри!
– крикнул Качан и, расстреляв витрину, прыгнул внутрь.
Карпович последовал за ним.
В магазине был ещё один грузин, который лихорадочно пытался сменить рожок автомата. Карпович выстрелил почти в упор и грузин замертво упал на пол.
– Ни фига себе, сколько здесь вина!
– присвистнул Карпович.
– Вот вам, б... черножопые, ваше вино!
– заорал Качан и принялся расстреливать из автомата стеллажи с бутылками.
Бутылки, словно в американском вестерне, разлетались на куски и заливали своим содержимым прилавки. Перед глазами у Качана были раненная Таня, истекающий кровью Юрка и идущие цепью боевики. Это было его местью. Местью сытым и обнаглевшим торговцам. Качан стрелял до тех пор, пока у него не кончились патроны. Полный рожок выпустил и Карпович.
– Всё - пошли. Они нас на всю жизнь запомнят!
– сказал Качан и сменил рожок.
Преследуя одного из боевиков, Качан и Карпович выскочили на городскую площадь. Площадь, как и весь город, была совершенно пустой - напуганные жители попрятались по домам, надеясь переждать бой. С противоположной стороны на площадь неожиданно выскочили два УАЗика без брезентового верха, до отказа набитые боевиками. Убегавший от спецназовцев боевик бросился прямо к ним и принялся что-то кричать по-грузински, показывая в сторону русских.
Качан
– Не стреляйте. Я - командующий грузинской гвардией Кетовани!
– Сдавайтесь, б..., или всех перестреляем!
– закричал в ответ Качан и на всякий случай дал предупредительную очередь прямо под ноги Кетовани.
Кетовани отскочил назад, бросил автомат на землю и что-то громко приказал остальным. Из УАЗика один за другим стали выходить грузины. Они бросали оружие и с поднятыми руками становились рядом с Кетовани. Убегавший от спецназовцев боевик тоже бросил свой автомат и с понурым видом встал рядом.
– Ну что, Саня - наша взяла!
– радостно сказал Карпович.
– Похоже на то. Только следи за окнами, чтобы не подстрелили, когда их поведём, - кивнул Качан.
Прошло два дня. В понедельник с утра в часть понаехали целые толпы журналистов, которые оккупировали полк без единого выстрела - командир не мог ничего поделать и пишущая и снимающая братия слонялась везде, где им заблагорассудится, кроме, разве что, парка.
Фотографировали свезённые в санчасть трупы, опрашивали свидетелей и всё время норовили отыскать что-нибудь поскандальнее и погорячее.
– Ну что, Паша, как дела?
– спросил Качан у Карповича, который с утра успел побывать в штабе и знал все последние новости.
– "Духов" мы человек пятьдесят в субботу замочили.
– А наших?
– И наших восемь человек погибло.
– Вроде утром говорили, что наших семь... Как там Юрка в госпитале, не узнал?
– Нет больше Юрки - он ещё в субботу вечером по дороге в госпиталь от потери крови умер. Он и есть восьмой - у нас просто не знали, - сообщил Карпович и понуро опустил голову вниз.
– Как же так, а? Какой мужик был!
– растерянно пробормотал Качан и почувствовал, как защипало в носу, а в уголках глаз появились едва заметные, скупые слезинки.
– Вот так, Саня. Жалко, ... б ...! Жалко!
– сказал Карпович срывающимся голосом и, словно устыдившись минутной слабости, овладел собой и сообщил: Там тебя девчонка возле бассейна ждёт, с которой вы детей спасали. Я пообещал, что тебе скажу. А возле КПП литёха с женой рассказывают что-то для телевидения. И, самое главное - в четыре нас к себе командир полка вызывает.
– Это ещё зачем?!
– спросил Качан, смахнув слёзы с глаз.
– Не знаю - там скажут.
– Пойдём вместе - я с девчонкой поговорю и тебя найду, - сказал Качан и отправился к бассейну.
Возле КПП, прямо перед телекамерами стоял лейтенант-танкист, который бросил детей в бассейне. Рядом стояла и его жена и охотно рассказывала корреспонденту:
– Мы знали, что самое главное - не бояться. Поэтому муж организовал охрану детей. Дети нам доверяли, потому что Владимир почти на себе вытащил их из-под огня. Вот за это мой муж - лейтенант Холодков и был представлен к награждению орденом Боевого Красного Знамени...