Слямбу катамбу нок! или Прключения первобытного выдумщика
Шрифт:
Когда Солнце было уже готово нырнуть за горизонт, зажглись костры. Был ужин, все ели мясо оленей, которых охотники племени, единственные нележебоки, отбили от стада и загнали в глубокий овраг.
Вождь ел за троих, объясняя, что делает это намеренно: толстой, мол, его тени будет не до прыжков, и она на него не нападет. Окружение с ним соглашалось. Тем же, кто тоже хотел хорошенько набить живот, он говорил, что тощая тень не осмелится прыгать на человека, она выберет дичь поменьше…
Чужеземцы понравились вождю, но на ночь он приставил к хижине, где они улеглись
Трое наших путешественников улеглись на пол, мягко устланный сухой травой, попытались уснуть, но не смогли. Слишком много накопилось впечатлений. Люди-деревья, люди-тигры, люди-воины… И этот чудной музыкант, который что ни придумает, получается оружие. Неужели все люди такие… такие замысловатые?!
Ворочался Дум, ворочался Напролом, не находил себе места Хоть-Куда. Наши путники думали сейчас примерно одинаково: "Куда как проще, если бы все-все были внуками одной Горы. Здесь всё понятно: вот Гора, вот дух Горы Тарарам, вот Бабай, дух темных закоулков, вот шаман Шито-Крыто…"
— Ой, Дум, — пожаловался вдруг Хоть-Куда, — что-то меня сбоку щекочет!
— Мышь, наверно, — ответил Дум, — или жук.
— А что если это шевелится подо мной тень? — почему-то зашептал Хоть-Куда. — Я ее придавил, а она хочет из-под меня выбраться?
— Моей тени тоже, кажется, не спится, — подал голос и Напролом. — Вдруг ее позвали из-за стены? Она все время шуршит. Это тень, я знаю!
Надо было что-то делать.
— Вот что, — сказал Дум, — мы ведь не Лежебоки, мы сейчас люди-путешественники. И наши тени — а мы их таскаем за собой целыми днями — так устают, что, когда мы ложимся спать, валятся рядом с нами и дрыхнут до утра. Ну-ка прислушайтесь — ни звука, правда?
Напролом и Хоть-Куда замерли и прислушались. Вокруг была тишина. И тогда, успокоенные разумными словами Дума и тишиной, они быстро уснули. А Дум еще поворочался некоторое время и тоже уснул.
УЩЕЛЬЕ ЧИХАСТИКОВ
Из ущелья тянуло холодом, оттуда спешила, прыгая по камням, неширокая прозрачная речка. На узких берегах речки змеились пробитые в каменной осыпи козьими и другими копытами тропки. По одной из них и шли наши знакомые: впереди воин Напролом с копьем в правой руке и луком за спиной, за ним — Хоть-Куда и последним — Дум.
Все трое все чаще задирали голову к вершинам гор, задевающих облака, или останавливались послушать неумолчную воду. Холодные брызги достигали их ног и заставляли вздрагивать. В речке то тут, то там выпрыгивали рыбы.
Один поворот, другой… Ущелье не кончалось, оно становилось все уже, все темнее, все холоднее.
На высоких, отвесных стенах ущелья по обе стороны речки росли, прижимаясь к камню, невысокие деревья, со скал порой срывались большие, серые, как камень, птицы и, вскрикивая и рождая целые россыпи
А вдруг это ущелье и есть Край Земли? — было в головах у всех троих. — И где-то за поворотом их ожидает Бездна? Очень похоже на то…
Вот еще один поворот; здесь тропинка подходила к самому подножию горы, нужно пройти по ней, держась за серый камень руками.
— Ступай, Дум, — распорядился Напролом. — Но только оставь нам свою сумку.
Дум послушался. Шаг, другой — и он скрылся за стеной камня. Хоть-Куда взялся за выступ, заглянул за него, да так и застыл, не трогаясь ни туда, ни сюда.
— Дай посмотреть, — сказал Напролом. — Он уже ТАМ? — Верзила, кажется, имел в виду Бездну.
Хоть-Куда обернулся к товарищу, и Напролома поразили его расширившиеся от страха глаза. Он ступил в сторону, попал ногой в холодную быструю воду и увидел, что так напугало охотника — за поворотом перед Думом стояли три воина, направив на него длинные копья.
Воин оглянулся. И сзади него — откуда они взялись? — загородили их отход четверо с копьями наготове. И за речкой, на противоположной стороне застыли люди, поднявшие копья.
— Мы всё поняли! — крикнул Дум. — Смотрите! — Он воткнул свое копье острием между камней. Напролом и Хоть-Куда сделали то же самое.
Один из воинов, стоявших впереди, взял копье Дума, два других тоже перешли в руки чужаков. Только лука на плече верзилы никто не тронул, не распознав, наверно, в нем оружия. Однако Дум успел заметить, что Напролом сломал свою боевую стрелу у самого наконечника, а наконечник спрятал в кулаке.
Им подали знак идти вперед.
Через короткое время все повернули направо, перед ними открылся отрог ущелья, широкий, тоже с речкой, на берегах которой росли деревья. Здесь все было освещено Солнцем.
Пленники увидели черные отверстия пещер в подножии гор и множество людей возле них. Всё здесь походило на их дом, только люди, бегущие к ним, были чужие.
Как и везде, где они уже побывали, навстречу им вышел вождь — здоровенный, с толстым носищем мужчина в богатой шкуре горного барса через плечо. Он осмотрел незнакомцев, заинтересовался луком за спиной Напролома и сделал знак своим, чтобы ему подали загогулину.
— Для чего это? — спросил он.
— Это гусля, — поспешил с ответом Дум, — она издает приятные звуки. Мы слушаем их, когда грустим по дому.
— Я думал, ею отпиливают головы, — проговорил вождь, все еще рассматривая лук. — Ну-ка дай нам послушать приятные, как ты говоришь, звуки.
— Гуслю сперва нужно настроить — разреши, я присяду.
Дум уселся на камень, вытащил из дорожной сумки запас сухожилий и туго натянул на дугу целых три, не забывая, что они должны быть разной толщины. Все следили за ним, не пропуская ни одного движения.
Дум никогда не играл на гусле, поэтому он сначала попробовал струны, чуть трогая их, подтянул одну, а другую ослабил… И вот сильно провел пальцами по всем трем и поднял руку, отпуская звуки на волю.