Смарагдовое ожерелье

Глисон Джанет

Соседнее помещение было отведено под кухню, где на стене висели несколько железных и медных кастрюль, а на сушке у большой кухонной плиты стоял набор расписной фаянсовой посуды; в глубине в нише находилась каменная мойка. Ни в одной из комнат людей не было.

Джошуа решительно зашагал к пареньку.

— Я хотел бы привязать здесь свою лошадь, — нетерпеливо произнес он. — Надеюсь ни ты, ни обитатели этого дома не станете возражать?

— Нет, сэр, — ответил паренек, глядя на Джошуа. При этом он прищурился, чтобы дождь не попадал в глаза. — Кроме меня, сейчас здесь никого нет. Я присмотрю за вашей лошадью.

— Вот тебе пенни за

труды. — Джошуа дал мальчику монету. — Это дом твоего отца?

— Нет, сэр. Я — Джо Карлтон. А дом принадлежит мистеру Гранджеру, главному садовнику Астли.

Джошуа подумал, что он мог бы послать мальчика на поиски Гранджера, а сам бы подождал садовника здесь, где его вряд ли увидел бы кто-нибудь из обитателей Астли. Но затем отказался от этой идеи. Сейчас он был не в состоянии томиться ожиданием.

Джошуа привязал лошадь к ограде и через деревянные арочные ворота вошел на территорию Астли. Он оказался на травянистой тропинке, по обеим сторонам которой росли сирень, вишня и грецкий орех. Слева на некотором удалении находился огород, входом в который служила калитка в невысокой ограде. Джошуа вошел в калитку и зашагал к конторе главного садовника, где, он надеялся, Гранджер в данный момент укрывается от непогоды.

Ветер усилился, но дождь на время прекратился; сквозь лиловые тучи проглядывал кусочек бледного солнца. Было тихо. Слышалось только, как с растений на землю падают капли воды и на ветру шелестят мокрые листья. На огороде никто не работал, людские голоса тоже ниоткуда не доносились. Очевидно, все работники разошлись по домам, когда разразилась буря.

Джошуа поежился, почувствовав, как на ветру мокрая одежда облепила тело. По его расчетам было около шести часов, но из-за пасмурной погоды казалось, что уже поздний вечер. Хоть Джошуа и не терпелось увидеться с Брауном, настроение у него было гнетущее. Нервы были натянуты, начинала болеть голова.

Через несколько минут он оказался у двери небольшого кирпичного сарая, который Гранджер называл своей конторой. Садовника внутри не было, но, вероятно, отошел он недалеко и с минуты на минуту должен был вернуться, ибо на столе на аккуратной стопке бумаг рядом с недоеденным куском хлеба и ломтиком баранины лежала его глиняная трубка, без которой Джошуа редко его видел. Джошуа сел на единственный в помещении стул и стал ждать возвращения Гранджера.

Глава 43

Вновь зарядил нудный дождь. Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге появился Гранджер. При виде гостя он оторопел. Как и Джошуа, он вымок до нитки, и хотя на улице садовник был в шляпе, которую он, войдя в хижину, снял, от дождя и ветра его волосы растрепались. Лицо Гранджера покраснело — очевидно, он бежал, спеша укрыться от непогоды в своей конторе. Оправившись от удивления, Гранджер не выразил радости оттого, что Джошуа сидит в его хижине, на его стуле, заливая водой его чистый пол.

— Мистер Поуп, — произнес садовник, — я думал, вы уехали.

Вне сомнения, он слышал, как Герберт велел Джошуа покинуть Астли, но из деликатности не упомянул об этом. Джошуа тоже решил проявить дипломатичность:

— Вы совершенно правы, Гранджер. Я вернулся ненадолго, чтобы поговорить с мистером Брауном. Он просил передать, что будет ждать меня здесь. Полагаю, он приехал с визитом в Астли?

— Возможно, но меня об этом не уведомили.

Гранджер уже отдышался, и теперь вид у него был настороженный. Джошуа

понял, что ему придется сказать садовнику все как есть, иначе тот с места не сдвинется.

— Мистер Гранджер, я хочу попросить вас об одной услуге. Вы наверняка слышали прощальные слова мистера Бентника. В гневе он отказал мне от дома и предупредил, чтобы больше и ноги моей в Астли не было. Я не могу явиться в его дом собственной персоной. Боюсь, он отреагирует не совсем адекватно. А мистер Ланселот Браун хотел сообщить мне что-то очень важное, да и мне самому надо срочно переговорить с ним. Посему я буду вам очень признателен, если вы сходите в дом и скажете ему, что я приехал. Прошу вас ни под каким предлогом не говорите остальным, что я здесь.

Тонкие пальцы Гранджера нервно теребили пакетик с семенами. На его лбу пролегли тревожные морщинки.

— Не сочтите меня нелюбезным, мистер Поуп, но я не хочу, чтобы мистер Бентник разгневался на меня из-за того, что вы сидите в моей конторе, тем более что я вас сюда не приглашал. Я дорожу своим местом и не хотел бы его потерять...

В Джошуа всколыхнулось раздражение. Он и так немало намучился за последние часы, его гложет тревога за Брауна, с которым необходимо связаться как можно скорее. Неужели садовник воздвигнет для него еще одно препятствие? И это после всего того, что он перенес? Однако он не стал предаваться жалости к самому себе и, подавив гнев, с полным самообладанием в голосе сказал:

— Я прекрасно вас понимаю, мистер Гранджер, и отнюдь не желаю, чтобы вы из-за меня впали в немилость. Я подожду мистера Брауна в ананасной теплице, если вам так будет удобнее.

Потирая подбородок тыльной стороной ладони, садовник задумался над предложением. Вероятно, он почувствовал, что терпение Джошуа на исходе, ибо хоть и с неохотой, но все-таки согласился исполнить его просьбу. Сдержанно кивнув, он молча нахлобучил на голову шляпу, надел плащ и потащился к входу в дом со стороны кухни. Дождь опять усилился.

Джошуа прямиком направился в оранжерею. Внутри у него по-прежнему все кипело: он тревожился за Брауна, злился на Гранджера и судьбу в целом, главным образом потому, что никак не мог забыть предательства Бриджет. Это ее ему хотелось выбранить. Она обязана объяснить, почему так подло обманула его.

Едва он ступил в ананасную теплицу, жара стеной обрушилась на него. От его мокрой одежды, как от навозной кучи, пускающей испарения на солнцепеке, стал подниматься пар. В нос ударил неприятный запах гниющей коры и навоза. В расстройстве Джошуа сдернул с себя плащ, швырнул его в сторону и зашагал по дорожке, тупо глядя на ряды ананасов. Он вдруг проникся состраданием к Хору, который в предсмертной агонии разгромил все вокруг. Обычно самообладание не изменяло Джошуа, но сейчас и он испытывал непреодолимое желание перевернуть кадки, сбросить их одна на другую, увидеть, как трещат и ломаются белые корни, а незрелые плоды, ударяясь о стену, разбиваются вдребезги. Даже часть из тех денег, что были истрачены Сабиной на ананасную теплицу, могли бы спасти жизнь несчастной Нелл Ламтон. Какой смысл, задавался вопросом Джошуа, убеждать себя и других, будто в Суррее можно возделать более роскошный сад, чем на Барбадосе? Ананасам не место на земле Ричмонда, равно как и ему самому — в Астли. Независимо от того, удалось ли Сабине с Гранджером заставить плодоносить эти чужеродные растения, ничто не изменит того факта, что в Англии они такая же фальшивка, как и любовь Бриджет Куик.