Смех баньши
Шрифт:
— Похоже, скоро рассвет, — сказал я.
Она приподняла брови, уставившись на меня с наигранной наивностью.
— Ты видишь сквозь ткань? Она плотная.
— Я просто считаю.
— Считаешь время рядом со мной? — она чуть надула губки. Шутливо, а не игриво. — А как же приписываемое мне колдовство? Будто я сбиваю всех с толку, и время со мной течет иначе, как в обиталищах фей?
— Господи, ну как время может течь иначе?! — подыгрывая, я недоуменно закатил глаза.
— Не знаю, — сказала Моргейза. — Но мы ведь встречаем новое лето.
— Да, точно, встречаем.
— А его как встретишь, так и проведешь. Скоро встанет новое солнце.
— Каждый день
— Верно, — засмеялась она, — как в старой песенке поется:
В славе и пурпуре, В блеске и золоте, В холоде утреннем Явится он — День неизведанный, Новый, негаданный, Светом волшебным Зажжет небосклон! Жизнь пробуждающий, Свежий, сияющий, С музыкой ветра И пением птиц, Преображающий, Мир озаряющий, — Сгинет во мраке Подземных темниц!— Конечно, всего лишь еще один день. Но я знаю, что ты хотел сказать — тебе уже пора. Все это стадо поднимет страшный шум, если им придется встречать восход без тебя. Но скажи, ты ведь будешь иногда говорить со мной? Не забудешь о том, что я существую?
Я заглянул в безупречную ледяную синеву двух тихих омутов. Вы когда-нибудь пробовали нырнуть сквозь несколько метров кристально-зеркального льда? Лучше и не пытайтесь.
— Забыть о том, что ты есть? Никогда. В этом могу поклясться всеми богами. Но почему бы нам не пойти встретить восход вместе? — Я наконец поднялся с рассыпающейся горки подушек. Она поглядела на меня взглядом не то насмешки, не то упрека — мол, я и сам должен понимать, что ляпнул глупость.
— Ты не забываешь, что я не самостоятельная женщина и себе не принадлежу?
— Нет. Кстати о самостоятельности. На твоем месте я бы не отпускал Гарета одного среди ночи исполнять поручения. Это может быть опасно.
— Думаешь? — небрежно усмехнулась она. — Кто посмеет тронуть ребенка Лотианской ведьмы?
— Волки, например. Или, — я вспомнил, что случилось с настоящим Артуром, — медведи…
Она задержала дыхание, на мгновение окаменев, и чуть не выстрелила в меня тем самым взглядом, что и днем.
— На что ты намекаешь! — Она все поняла неправильно, решив, что медведь, это я.
— Ни на что. Ты знаешь, где Гарет меня нашел?
Она досадливо дернула плечом.
— Где-то на празднике, у костров, с какой-нибудь девицей?
— Ничего подобного. На краю лесной чащи, в кромешной тьме. Где мог найти бог знает кого, кроме меня.
— Но… — Она нервно встала. — Я же сказала ему посмотреть у костров! И не отходить далеко!
— Кажется, он подумал, что ты рассердишься, если он меня не приведет. —
Она еще немного поглядела на меня, потом вздохнула, расслабилась и снова попыталась улыбнуться.
— Да, соберемся. А что ты делал в лесу?
— Отдыхал от толпы. Хорошо, значит можно не прощаться.
Улыбнувшись ей на прощанье, я не оглядываясь вышел из шатра.
Тут я остановился и огляделся. После ярких язычков пламени внутри, снаружи глаза не сразу приспособились к темноте, но слух мне тоже не доложил ни о чьем присутствии. Потом стало видно, что поблизости и впрямь никого нет, все попрятались и на неприятности не напрашиваются, и еще — что небо стало понемногу бледнеть. Я немного постоял, слушая ветер и разглядывая аметистовые тени. Какая-то дневная пташка ни свет ни заря пробовала голосок. Из шатра не доносилось ни звука. Немая куколка бабочки. С бабочкой внутри. Которая не спешила суетиться и выдавать больше чувств, чем уже это сделала.
Я пару раз глубоко вздохнул, очищая легкие от сладкого воздушного киселя, и двинулся на звуки продолжающегося веселья. Мозги пребывали в нормальном предрассветном состоянии — чугун с пухом в одном свалявшемся комке. Но эта ночь была хороша хотя бы тем, что не надо было засыпать по-настоящему…
Не успел я отойти далеко, как позади послышался приближающийся приглушенный топот и сдержанное недовольное пыхтенье. Чуточку проснувшись, я повернулся, прикидывая, какую из железок стоит применить к незнакомцу темной ночью. Однако завидев силуэт, я решил с этим повременить. В конце концов, это же был только один человек, пусть даже в его руке было что-то напоминающее кинжал — не берусь сказать точнее, так как он быстро спрятал руку под плащ.
Бегун затормозил, и без всякого удивления, что выдавало то, что он и не думал обознаваться, с досадой рявкнул вполголоса:
— Какого черта ты тут делал?
— Константин! — радостно воскликнул я. — Ничего не объясняй — тебя подослал ко мне Кадор, так как ему не терпится поделиться прозрачными намеками и легкими провокациями!
Константин малость опешил.
— Что? Какими намеками? Мой отец меня никуда не посылал. Что это тебя занесло к моей тетке?
— Попробуй догадаться с трех попыток. Только без глупостей.
— Тебе мои догадки не понравятся!
— По-моему, тебе они нравятся еще меньше.
— Тут ты прав, чертово отродье! Мне это не нравится. Мне не нравится, что ты вообще свалился как снег на голову. Прятался бы дальше в своих медвежьих углах как последний трус…
Я присвистнул.
— Ну ты и зашел, племянничек! Что ж, примем к сведению — что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
— Какой я тебе племянничек?!
— И впрямь. Гнусная история. Но ничего не попишешь. Хорошо еще, родство толком не кровное.
— Да ты знаешь, кто была твоя мать?..
— А ну попридержи коней, — предупредил я, зловеще понизив голос. Пьяные приставания имеют свойство надоедать. — Как ты думаешь, народ будет в восторге, если я начну избавляться от лишних родственников в первую же ночь?
— Ну, ты не посмеешь! У моего отца слишком сильная позиция, и тебе с ней придется считаться, хочешь ты или не хочешь!
— Да, только для этого твой отец должен знать, что с тобой случилось. Кто тут потом найдет концы этой пьяной драки, а? Ну, попытай счастья или передумал? — Я неожиданно шагнул вперед, чуть не отдавив ему ногу.