Смех сквозь слезы

Серова Марина Сергеевна

Анатолий Викторович был удивлен и обескуражен. Он тут же прекратил свое прекрасное и нужное занятие, прошел к рабочему столу и занял законное место. Я, не дожидаясь приглашения, взяла стул, пододвинула его поближе и села напротив него по другую сторону.

— Я веду расследование насильственной смерти господина Ласточкина. Вы были с ним знакомы, не так ли?

Велиханов мгновенно переменился. В глазах его мелькнул испуг, руки, которые он до этого положил на столешницу, забили мелкую дрожь, и он, дабы скрыть это, убрал их на колени.

— Не

хотите отвечать? — спросила я. — Что ж, это ваше дело. Беседа наша пока неофициальная, так сказать, без протокола, но мне ничего не стоит вызвать вас повесткой в прокуратуру, и уж там ваш отказ отвечать на вопросы будет расцениваться совсем иначе. Наверное, так мы и поступим, — я сделала вид, что собираюсь подняться.

— Нет, подождите, — остановил меня Велиханов. — Ну зачем же вы так? Я ведь ни от чего не отказываюсь. Ни от ответов на вопросы, — постепенно он взял себя в руки, хотя глаза его все еще бегали. — Господи! Просто вы так сразу набросились на меня. Я и слова-то не успел вымолвить. Что вы хотите узнать?

— Я задала уже вам первый вопрос. Вы были знакомы с Федором Ласточкиным?

— Был. — Анатолий Викторович сглотнул слюну и тут же потянулся к графину. — Хотите водички? Или, может…

— Спасибо, ничего не хочу. Где и при каких обстоятельствах состоялось ваше знакомство с покойным?

— Одно время он работал у нас в театре. Делал фотографии. Его рекомендовала жена. Она наша актриса…

— Мне это известно, — бестактно перебила его я. — С Тимирбулатовой я уже имела честь познакомиться.

— Ну вот… — замялся Анатолий Викторович. — Я и говорю. Он проработал у нас какое-то время и уволился. Вернее, я уволил его.

— За что?

— Мне не нравились его работы. Вернее, в целом они мне нравились. Даже очень, — мой собеседник окончательно запутался. — Но те деньги, которые он просил за свою работу в качестве оплаты… В общем, его фотографии таких денег не стоили, — завершил он.

Молодец! Все-таки выкрутился.

— Анатолий Викторович, — произнесла я, глядя ему прямо в глаза. — Сейчас я вам скажу кое-что, а вы, прежде чем ответить, хорошенько подумайте. Договорились?

— Хорошо, — кивнул он.

— Следствию стало известно, что Федор Ласточкин «зарабатывал» себе на жизнь шантажом. Это уже подтвердили некоторые люди, а при обыске фотолаборатории убитого обнаружено несколько пленок такого характера…

Услышав из моих уст эти слова, Велиханов побледнел как полотно, и рука его непроизвольно потянулась к области сердца. Я побоялась, что с ним сейчас может случиться инфаркт, а потому поспешно добавила:

— Вас среди так называемых «клиентов» Ласточкина нет. Но это еще ни о чем не говорит. Во-первых, пленки могут храниться где-то еще, а во-вторых, они могли быть при Ласточкине в момент убийства.

Анатолий Викторович хотел что-то сказать, но я жестом остановила его.

— Не торопитесь с ответом, я же предупреждала вас. Подумайте сами, если за верную брать вторую версию, то пленки сейчас в руках убийцы, а если первую… — Я помолчала. —

Да и какая разница? Все равно в конечном итоге они окажутся у нас. Вы меня понимаете?

— Я не понимаю только одного. — Как ни странно, Велиханов основательно расслабился и даже выдал улыбку. — Что вы хотите от меня услышать? Каков ваш вопрос?

— Ласточкин шантажировал вас?

— Нет.

— Анатолий Викторович, подумайте еще раз, — настойчиво попросила я.

— Тут и думать нечего. — Велиханов достал руки из-под стола и потер их друг о друга. — Ласточкин не мог меня шантажировать по одной простой причине. Меня шантажировать нечем.

— Это ваш окончательный ответ?

— Более чем.

— Жаль, — сурово сказала я. — Видимо, нам еще предстоит в будущем более детальный разговор.

Во время последней фразы я слегка подалась вперед, как бы для того, чтобы подчеркнуть угрозу в своих словах, и незаметно для Велиханова прикрепила под крышку его стола самозаписывающий «жучок». Затем встала и энергично направилась к выходу. Уже взявшись за ручку двери, я обернулась и сказала:

— До скорой встречи, Анатолий Викторович.

— Всего хорошего. — Он тоже поднялся.

Я спустилась обратно на второй этаж и скрылась в Олиной гримерке. Спектакль близился к концу. До финала оставалось, может быть, минуты две или три. Я приняла свой обычный вид и улыбнулась в зеркало своему отражению.

Разговор с Велихановым казался мне весьма продуктивным. Во всяком случае, я теперь была склонна заподозрить именно его. Поведение Анатолия Викторовича при нашей беседе говорило само за себя.

Доказать, правда, я пока ничего не могла, а потому и не спешила разбрасываться обвинениями, но очень надеялась на то, что поставленный мной «жучок» в кабинете директора не сегодня, так завтра принесет свои плоды.

Из динамика зазвучала финальная музыка, раздались аплодисменты, актеры пошли на поклон.

Я отошла от зеркала и села на диванчик у стены.

Сейчас мне казалось ясным, почему охотятся на Ольгу. Один из тех, кого шантажировал Ласточкин (вполне возможно, что Велиханов), не выдержал и жестоко расквитался с Федором. Но нужной пленки при нем он, видимо, не обнаружил. И логично посчитал, что та осталась в руках у его жены. Преступник боится, что Тимирбулатова предаст дело огласке. Значит, изначально моя версия была верна. Охота на Ольгу Тимирбулатову — продолжение истории с ее мужем, берущее начало от его убийства.

Все верно, все сходится. Надо только выяснить, кто убил Федора Ласточкина, и нейтрализовать этого человека.

— Вот ты где! — воскликнула Тимирбулатова, входя в гримерку. — А я смотрю, за кулисами тебя нет, в курилке тоже, думаю, уж не уехала ли ты грешным делом, бросив меня на произвол судьбы.

— Хорошего же ты обо мне мнения, — упрекнула я клиентку. — У меня есть новые сведения. Хотя, как знать, может быть, для тебя они вовсе и не являются открытием.

— Расскажи. — Оля села перед зеркалом и приступила к снятию грима.