Смех сквозь слезы

Серова Марина Сергеевна

— Хорошо. — Жемчужный недовольно прищурился, якобы обидевшись. — Я буду краток. В день взрыва около Олиного подъезда действительно видели постороннего подозрительного молодого человека. Он сперва, озираясь по сторонам, зашел в подъезд, а потом, так же таясь, вышел. Не очень высокого роста, сутулый, носит длинный черный плащ с высоко поднятым воротником и такую же черную кепку, надвинутую на глаза. И еще он усатый.

Костя торжественно окинул нас горделивым взором. Дескать, ну как?

Я нарочито, желая немного поиздеваться над своим другом, доморощенным детективом, зевнула. Это, естественно, не укрылось от него.

— Ты зеваешь? — удивился

Жемчужный. — Тебе что, все это неинтересно?

— Дорогой мой Костя, — сказала я нараспев. — Твои сведения, к сожалению, устарели. Для нас они, во всяком случае, не новы.

— То есть как? — опешил он.

— А так. Мы уже видели этого человека. Даже номер его машины знаем. Вот только насчет усов — это что-то новенькое. А так… — я пожала плечами.

— И все-таки описание есть описание, — не хотел сдаваться Жемчужный.

— Согласна. Но о поимке преступника тут и речи быть не может. Так одеваются и выглядят тысячи. И усы носят тысячи. Вот так-то, мой друг.

Костя тут же сник. Но на помощь ему пришла Оля.

— А кто его видел? — спросила она.

— Бабулька с первого этажа.

— Тамара Федоровна? — оживилась Тимирбулатова.

— Так она, глядишь, сможет его опознать. Что она сказала по этому поводу?

— Сказала, что сможет. — Глаза Жемчужного вновь засияли огнем. — Точно, сказала, сможет.

— Ну, это вилами на воде писано. — Я поднялась с кресла и потянулась. — Тем более, его еще поймать нужно. Костя, — обратилась я к разочаровавшемуся сыщику, — ты не против, если Оля у тебя побудет недолго? Я сейчас вернусь.

— Мне надо готовиться к спектаклю, — напомнила Тимирбулатова.

— До спектакля еще два часа, а я вернусь через пять минут.

— Куда ты? — окликнул меня Костя, но я уже вышла из его гримерки.

Путь мой лежал к директорскому кабинету. В этот час Анатолия Викторовича еще не было на рабочем месте. Все так же сиротливо пустовало место секретарши. Но мне никто и не был нужен. С помощью отмычки я довольно-таки бесцеремонно вскрыла кабинет Велиханова и, не задерживаясь ни на чем взглядом, прямиком прошла к столу. Самозаписывающий «жучок» был на месте. Я сняла его и, сунув в сумочку, зашагала обратно. Закрыла дверь снаружи и радостно улыбнулась. Мою вылазку, слава богу, никто не заметил.

— Действительно, пять минут. Я засек, — сообщил Костя, когда я вернулась.

— Не ври, я уложилась в меньший срок.

— Нет, правда, — он постучал пальцем по циферблату.

Но я уже не слушала его. Настроив миниатюрный аппарат на воспроизведение, я замерла в ожидании. И Оля, и Костя последовали моему примеру. Запись началась с того, как я, хлопнув дверью, покинула кабинет Велиханова. Затем тишина. Потом Анатолий Викторович начал мерить шагами комнату. И вдруг снова хлопнула дверь. Он ушел. После нашего вчерашнего разговора он вышел из кабинета. Я закусила губу. Неужели все напрасно?

Абсолютная тишина длилась минут десять. Но вскоре наше ожидание было вознаграждено. Дверь открыли ключом, и тут же послышался голос Велиханова:

— Ради бога, давай не будем разговаривать так громко. И я повторяю тебе, то, о чем я толкую, не пустяки. Она была здесь несколько минут назад. Следователь из прокуратуры. Сидела вот в этом самом кресле…

— Хватит дергаться, — оборвал его причитания женский голос.

Мы все трое вздрогнули и переглянулись. Это была Плашкина.

— Чего ты весь трясешься, Толя? — насмешливо продолжала она. — Ты боишься, что в прокуратуре кто-то узнает о твоих гомосексуальных

наклонностях?

— Тише! — зашипел Велиханов. — Умоляю тебя, тише!

— Я думала, мы здесь одни.

— У стен тоже есть уши, — Анатолий Викторович и сам не знал, как он близок к истине.

— Сейчас не те времена, Толя, — мягко сказала Ирина Юрьевна. — За любовь к однополым созданиям уже не сажают в тюрьму.

— Почему она пришла именно ко мне?

— Ты ей понравился, — рассмеялась Плашкина.

— Мне не до шуток сейчас, Ира. — Было слышно, как Велиханов наливает себе из графина воды. — Ты уверена, что твой Дима не оставил следов возле трупа Ласточкина?

— Абсолютно уверена. Он же не дурак.

— Господи, мне страшно, Ира.

— Чего ты боишься?

— Ты меня не обманываешь? Все было именно так, как ты сказала?

— Ну, хватит, Толя. Мне это уже надоело. Что за подозрения? Давай бери, что ты там хотел взять, и поехали. У меня еще сегодня есть дела.

Некоторое время еще слышались причитания Велиханова, а потом щелкнул дверной замок, и все стихло.

Я, Костя и Оля минут десять сидели молча, переваривая услышанное. А потом, не сговариваясь, каждый из нас выдал по одной фразе. Иными словами, произнес мысли вслух.

— Вот это уже кое-что, — сказала я.

— Значит, это они хотят меня убить? — От испуга Оля прикрыла ладошкой рот.

— Подумать только! Наш директор — гомосексуалист! — торжественно провозгласил Жемчужный.

Глава 8

Мысли мои завертелись в голове с катастрофической быстротой. В только что прослушанном нами разговоре между Велихановым и Плашкиной не простые намеки, а вполне конкретные вещи. В частности, уважаемый Анатолий Викторович отчетливо говорил про труп Ласточкина и о том, не оставил ли водитель Ирины Юрьевны каких-либо следов возле него. Выходит, убийца мужа Тимирбулатовой не кто иной, как качок Дима, которого я имела честь лицезреть вчера в «Форде» госпожи Плашкиной. Отсюда вывод, что зачинщиком всего является сама Ирина Юрьевна. Наверняка сия достопочтенная дама и отдала приказ своему подручному о ликвидации шантажиста, а следовательно, и за охоту на Ольгу ответственность несет она. Если, конечно, за причину всей кутерьмы брать пропавшую пленку. Но, с другой стороны, какую роль во всем этом играет Велиханов? Вполне вероятно, что заказчиком убийства Ласточкина мог быть он, а Плашкина лишь по доброте душевной да по старой дружбе взялась помочь Анатолию Викторовичу. Теперь и мотив шантажа со стороны Федора стал ясным. Пронырливый фотограф каким-то образом пронюхал о нетрадиционной половой ориентации Анатолия Викторовича и наверняка сумел заснять на фотопленку директора театра «Крейзи» в пикантной ситуации. Что касается Ирины Юрьевны, то тут я пока ничего не могла сказать. Вообще шантажировал ее Ласточкин или нет, вопрос все еще открытый. Информация по данной теме отсутствовала.

Мои размышления прервала Тимирбулатова. Она резко поднялась с диванчика и с паникой в голосе сказала:

— Я должна скрыться куда-нибудь.

— Куда? — я подняла на нее глаза.

— Не знаю. Все равно куда. Но мне хочется бежать.

— Я тебя понимаю, Оля, — произнесла я.

— Ты не можешь этого понять, Женя, — простонала Тимирбулатова. — Потому что ты не знаешь этих людей. И Велиханов, и особенно Ирина Юрьевна очень опасны.

— Такой тип людей мне известен, — уверила я клиентку. — Они готовы перешагнуть через любого ради достижения своей цели.