Смелые люди(Повесть)
Шрифт:
Очнулся я уже на берегу. Около меня стоял на коленях Яша. Несколько пожилых мужиков окружили спасенного мальчика. Ему делали искусственное дыхание. Вскоре он пришел в себя.
Мне хотелось тогда упрекнуть Яшу в трусости, но я сдержался. Потом передо мной встал вопрос: «А, может быть, Яша прав?».
Как-то позднее я спросил своего друга:
— Яша, а мы сами, вдвоем, спасли бы мальчика?
— Не знаю, — после некоторого раздумья ответил Яша.
— Конечно, спасли бы, — с большей уверенностью сказал я. — Один был бы у берега, а другой поплыл бы за мальчиком. Почему
— Я? — переспросил Яша и, взглянув мне прямо в глаза, сказал: — Побоялся.
Последние встречи
После многих приключений мне показалось, что я полностью изжил в себе трусливость и стал уже мечтать о подвигах. Однажды я сказал Яше:
— Помнишь, я давал тебе обещание не быть трусом. Ведь, правда, я выполнил его? Теперь хочу сбежать на фронт. Там ещё покажу себя.
Яша посмотрел на меня и спокойно заметил:
— Да, ты стал смелее. Это — хорошо. Но в тебе хвастливости ничуть не убавилось. Это — плохо.
Я попытался доказать ему, что хочу на фронт затем, чтобы еще там проверить себя, но он только усмехнулся:
— Никуда ты не сбежишь. Тебя из дому не выпустят, или догонят. А то на станции поймают и вернут.
— Потихоньку уйду, — не унимался я. — Пешком дойду до фронта.
— А что тебе делать на фронте? А можешь ты по два-три дня стерпеть без еды? — забрасывал меня вопросами Яша.
— А то не смогу, — растерянно возражал я. — И стрелять научусь…
— Эх, ты! — покачал головой Яша.
Со всем, что высказывал мне Яша, я мысленно был согласен и о побеге на фронт сказал совершенно необдуманно. До этого разговора мне и в голову не приходило пойти воевать. Пожалуй, я сказал об этом просто, чтобы узнать, как отнесется к моему геройству Яша. Я даже ожидал, что он будет меня отговаривать, умолять остаться. Если бы так было, то я, конечно, поломался бы немного и отказался от побега. Но, видите, дело получило другой оборот. Теперь мне стыдно было отказаться от своего намерения. Я обиделся на своею друга, грубо сказал ему: «Сам ты трус!», и, повернувшись, пошёл от него прочь.
Настали мучительные часы. Бежать на фронт мне не хотелось, но и стыдно было встретиться с Яшей. Он, может быть, и не скажет мне, что я только на словах смелый, но, конечно, подумает об этом. Почти всю ночь я не спал. Мне представилось, как пронесётся по селу слух, что «учителев» Вася сбежал на фронт, и как тогда Яша скажет:
— Ошибся я в нем. Он — настоящий герой.
Может быть, ему даже взгрустнется:
— Какого, — скажет, — я друга потерял.
Думая так, я сам заливался слезами. Только под утро заснул. Следующий день был также мучителен. Наконец, я сам обвинил себя в нечестном поведении и вечером направился к Яше. Издалека я увидел его, занятого уборкой привезенного отцом хвороста. Ловкими, сильными взмахами он поднимал хворостины и аккуратно укладывал в кучу рядом с подвалом.
Мне стало легко, весело. Моему приходу он не удивился. Скупо улыбнувшись, он продолжал работать. Я стал помогать ему и ожидать, что он скажет. Так мы убрали весь хворост, не проронив ни одного слова.
— Что
— Жду, что ты скажешь, — ответил он. — Может, ещё ругаться пришёл.
— Нет, Яша, не буду. Я не прав.
— Одумался, — без всякой обиды заметил Яша. — Пойдём в сад, вишня созревает.
Ссора была забыта. Я задержался у Яши до темноты. Его позвали ужинать, а я отправился домой. Здесь меня ожидало большое горе: мать со слезами сказала, что отца берут на войну. Я тоже заплакал:
— А где папа?
— Он в школе, готовит к сдаче дела.
Я хотел побежать к нему, но столкнулся с ним на пороге.
— Вот как получилось, сынок! Завтра отправляемся: я — на войну, а вы с мамой поедете к бабушке.
И эта ночь была бессонной. Утром я побежал к Яше. Выслушав меня, он сурово сказал:
— Вот это беда. Пойдём, я тебя провожу.
Скоро были поданы две запряженные в телеги лошади. Около школы собралась толпа. Мужчины помогали грузить наши вещи. Женщины стояли и вздыхали, часто вытирая слезы. Мы с Яшей не сели на повозку, а, взявшись за руки, пошли пешком. Обещали писать друг другу письма, а когда кончится война — встретиться. На краю села мы с ним, не скрывая слёз, обнялись. Я взобрался на телегу, а он долго стоял, глядя нам вслед.
Жизнь наша сложилась так, что мы с Яшей не встречались долгие годы. Мы с матерью часто меняли место жительства, и я не успевал сообщать другу своих новых адресов, а на письмо, посланное года через два, не получил ответа. Но мы никогда не забывали друг друга. Я всю жизнь был благодарен Яше за чуткое, прямое, честное отношение ко мне.
— Ну, а о том, как мы снова встретились, я расскажу вам в следующий раз, — неожиданно закончил полковник и поднялся. — Я и так уже вас долго задержал…
— Что вы! Рассказывайте ещё! — раздались голоса.
— Нет, я лучше посмотрю ваши выступления, — сказал гость и отошёл в сторону. — Если хотите, через денёк-другой еще соберемся.
Но говорить с полковником нам больше не пришлось. Через день директор сообщил:
— Василий Григорьевич получил телеграмму о болезни матери и ночью уехал. Очень сожалел, что не смог ещё встретиться с вами. Обещал прислать письмо, в котором напишет то, что не успел рассказать.
В ожидании письма
Крепко запомнились пионерам рассказы полковника. Не только мальчишки, но и девочки наперебой говорили о Яше и Васе. Всем очень нравился спокойный, рассудительный, мужественный Яша. Васю осуждали за малодушие, но хвалили за то, что он стремился быть смелым, честным.
Каждое утро ребята спрашивали Нину Ивановну, не прислал ли полковник обещанное письмо. Вожатая с огорчением пожимала плечами.
— Нет ещё.
Как-то по пути в школу Миша встретился с Витей Куликовым. Разговор зашёл опять о полковнике. Миша вдруг предложил: