Смена караулов
Шрифт:
Ярослав проводил долгим взглядом этого загорелого, белобрысого ходока в полевом парусиновом костюме.
— Пробивной директор, — сказал он.
— Дельный мужик, — добавил Максим.
— От такого люди не побегут.
— Вот-вот, не жди пополнения из деревни!..
И они вернулись к прерванной беседе о том, что м а г н и т н ы е п о л я крупных строек все меньше притягивают молодежи с окрестных полей пшеничных. Кое-где наблюдается даже обратный отток в село. Какой парадокс: стоило деревне воспрянуть духом — как возникла новая сложная проблема в городе. Вот
— На твою жизнь такой задачи вполне хватит, — с доброй улыбкой сказал Максим, поднимаясь из-за стола, предназначенного для заседаний бюро горкома.
— Значит, напрасно я надеялся, что мне будет повольготнее, чем вам, — в тон ему заметил Нечаев. — Не желаете ли проехаться по городу, взглянуть, что и как строится?
— Что ж, поедем, Ярослав.
Они вышли в приемную и лицом к лицу столкнулись с Двориковым.
— Вы ко мне, Виталий Владимирович? — спросил Нечаев.
— Я лучше зайду на неделе.
— Можем поговорить в машине, мы как раз направляемся на стройплощадки.
— Нет, Ярослав Николаевич, у меня вопрос не срочный.
Двориков поспешно простился и уехал в проектный институт. Неожиданная встреча с Воеводиным в горкоме была совсем некстати: он намеревался просить Нечаева о переводе в трест крупнопанельного строительства, где до сих пор сидит какой-то в р и о. Осенью прошлого года Нечаев сам предлагал Дворикову этот трест. Он отказался. И совершенно напрасно. Но говорить о столь деликатном дельце сейчас, в присутствии Воеводина!.. Мало ли что подумает бывший секретарь, еще начнет расспрашивать о сыне. (Далеко не уйдет его наследник без поддержки Горского, которому не два века править трестом. Кто бойко шагает вначале, тот обязательно споткнется на чем-нибудь потом.)
Горкомовская «Волга» то и дело притормаживала у светофоров. Город сильно разросся, а кольцевая дорога только еще строилась, и весь поток грузовиков двигался по-прежнему через центр, захлестывая до краев узкие старые улицы.
— Ты что держишь Дворикова на вторых ролях? — вдруг спросил Воеводин Нечаева. — Он самостоятельно потянет любой трест.
— Предлагал. Не согласился.
— Скромный мужик.
— По-моему, слишком скромничает, — сказал Ярослав и опять поймал себя на том, что его неприязнь к Дворикову скорее всего личная.
— Мы не так богаты инженерами с большим опытом. Иногда следует поухаживать за дельным хозяйственником.
— Чего не умею, того не умею, Максим Дмитриевич. К тому же вы сами за смелое выдвижение молодых.
— Верно. Но Двориков в расцвете сил, он может еще блеснуть, дай только пошире поле деятельности.
Северная окраина города как-то сразу надвинулась белой сплошной громадой девяти-двенадцатиэтажных
— Задержись-ка, Михалыч, на минутку, — попросил Максим своего бывшего водителя.
Автомобиль прижался к травянистой обочине дороги. Максим выбрался из машины, оглядел новые кварталы. Слева они примыкали к берегу полноводной горной реки, которая, взяв разбег в отрогах Южного Урала, мчалась на юг, чтобы встретиться, наконец, с батюшкой Яиком. Справа высотные дома шагали в открытую степь, приближаясь к последнему оборонительному рубежу времен гражданской войны. И там, на востоке, прочерчивались в весеннем небе стрелы башенных кранов уже над другим жилым массивом.
— Помню, Ярослав, вы с Платоном собирались увековечить боевые рубежи девятнадцатого года, — сказал Максим.
— Я дал задание архитекторам, — с готовностью отозвался Нечаев.
— Не откладывайте вы доброе дело. Рабочие полки, оборонявшие город, заслуживают народной памяти.
Вслед за северной окраиной Нечаев показал Максиму восточную, где работы начинались еще при нем, Воеводине. Многие дома были давно заселены, но территория вокруг них оставалась неблагоустроенной. Всюду груды земли, свежие траншеи, исполосованные тракторными гусеницами пожухлые газоны.
— Не понимаю, куда Платон смотрит, — сказал Максим, покачав головой.
— Он-то, пожалуй, ни при чем. Здесь все перелопачивали Заново, когда изменился общий проект инженерных коммуникаций в связи с новым генпланом города. К осени приведем всю территорию в порядок.
— Надо полагать. Не держите вы новоселов целыми годами в черном теле. Ты жил в бараках?
— Не приходилось, Максим Дмитриевич.
— А я жил. Помню, в тридцатые годы мы готовы были жертвовать чем угодно ради индустриализации. Но «барачная эра» ушла в прошлое. Надо строить так, чтобы новоселы не чувствовали никаких неудобств с первого дня.
Нечаев согласно кивнул головой.
В центре города тоже возводились новые дома — в тех местах, где еще в прошлом году стояли ветхие домишки среди каменных купеческих особняков. Максим отметил для себя, что на главной улице все исторические здания тщательно, со вкусом выкрашены в стиле девятнадцатого века.
— Что ж, неплохо, — сказал он. — Сохраняйте старину, не смущайтесь ее приземистым видом на фоне н е б о с к р е б о в. Платон Ефремович прав: благодарные потомки оценят вашу заботу о к а м е н н о й л е т о п и с и.
— Делаем все возможное.
— Тут ведь побывали Пушкин, Толстой, Даль, Глеб Успенский, Короленко — всех не перечислишь. Ты, верно, обращал внимание, на каком чистейшем языке говорят наши земляки? То-то!.. Владимир Даль черпал тут полной мерой для своего «Толкового словаря», ведь население города составляли пришельцы из двадцати губерний России! А после революции к нам сюда заглядывали Луначарский, Калинин, Фрунзе, Блюхер, Алексей Толстой… Тоже всех не назовешь. Одних мемориальных досок мало, надо сохранить весь центральный ансамбль города.