Смена караулов
Шрифт:
— Ты собирай клубнику, я за валежником, — сказал он не оборачиваясь.
Вика даже не успела рассердиться на его мальчишескую выходку. Она постояла над ягодной кулижкой, рассеянно думая о Владлене, то застенчиво неловком, будто красна девица, то таком вот дерзком, как ухарь-парень… Но где-то в глубине души она была, кажется, довольна встречей с ним. «А впрочем, что за глупость? — вспыхнула она вдруг. — Да быть не может! Чтобы ее девичья тропинка нежданно-негаданно пересекла дорогу мамы — этого еще не хватало!»
Владлен натаскал к роднику большую кучу хвороста, а Платон все еще не возвращался из села. Вика беспокойно поглядывала
— Ты прости, пожалуйста, — сказал он наконец.
Она с той же косинкой, но уже сердитой, окинула его осуждающим взглядом.
— Так и будешь всегда извиняться, непутевый братец?
— Ладно, Вика, давай мириться.
Она улыбнулась одними глазами — как он был похож сейчас на провинившегося подростка! — и добавила тоном старшей:
— Не думала я, что ты такой бесшабашный ухажер.
— Что делать, что делать. Наши приехали! — поспешно объявил он, увидев машину издали.
Воеводины — Тарас Дмитриевич и Таисия Лукинична — понравились Вике. С их приездом она почувствовала себя непринужденно, будто среди давних знакомых, совсем позабыв о мальчишеской выходке Владлена. Тот начал разводить костер, а Таисия Лукинична принялась готовить обед. Вика хотела помочь ей, но та с крестьянской бесцеремонностью отстранила гостью от хозяйственных забот. Вике ничего не оставалось, как продолжать сбор ягод на опушке дубовой рощи, тем более что мужчины завели серьезный разговор о видах на урожай.
Обедали под вечер, когда лиловые тени от гор легли окрест рощи, навевая лесную прохладу. Тарас Дмитриевич с профессиональным увлечением рассказывал уральские были — от пугачевских времен до наших дней. Вика понимала — это все ради нее: и пылающий костер близ ледяного родника, и необыкновенно вкусная лапша со свежей бараниной, и воеводинские любопытные истории. Она не догадывалась, что для самих Воеводиных, местных учителей, каждый приезд горожан тоже праздник.
На следующий день чуть свет, едва занялась оранжевая зорька над восточной фиолетовой грядой далеких гор, Вика осторожно, чтобы не разбудить Таисию Лукиничну, выбралась из палатки, наскоро умылась в роднике и отправилась к ближнему шихану. Была такая рань, что и птицы еще не пели, лишь неуверенно пробовал голос одинокий дрозд. Но пока Вика поднималась на крутенькую гору, там, внизу, вся роща наполнилась дивной музыкой. Давно сыгранный птичий оркестр давал очередной концерт на восходе солнца.
Вика удивилась, что и на самой макушке горы, откуда испокон веков стекала под буйными ветрами галечная цветная осыпь, тоже полыхала чистейшим охристым пламенем густая пышная чилига. Отсюда открывался вид поистине уж чудный: на востоке нежная, прозрачная синь будто струилась по дальнему хребту, из-за которого вот-вот покажется солнечный багровый диск; на берегу невидимой реки, надежно укрытой от глаз темным пойменным леском, белела россыпь будто карточных домиков, слабо курились кое-где утренние дымки над крышами; а в небе, поодаль от вершины, царственно парил вольный беркут, но кобчиков еще не было, да и жаворонки не успели подняться.
Вике хотелось подольше побыть одной, ни о чем не думая, только любуясь всей этой прелестью. Однако ей помешал Владлен:
— Доброе утро, Вика!.. Сегодня я вполне взрослый человек — проснулся раньше всех.
— Где ж ты был?
— Бродил по горам в гордом одиночестве.
Он взял ее руку. Она не отняла руки, но сказала:
— Ступай,
— Не гони… — И он вдруг опустился перед ней на колено. — Эх, милая моя сводная сестра, кто же это свел нас с тобой на мою бедную головушку?
— Встань, не дурачься, — сказала она. — Или я уйду, слышишь?
Он встал, порывисто обнял Вику, заглянул ей в глаза так близко, что она, защищаясь, прикрыла веки, и крепко поцеловал в губы. Потом еще…
— Я завтра же уеду, — сказала она, задохнувшись.
Но Владлен уже спускался по южному, крутому склону шихана.
— Мальчишка! — бросила она ему вдогонку и долго не могла успокоиться.
У Вики был похожий случай с тем доцентом, который усиленно ухаживал за ней. Тоже с виду серьезный человек, но слишком самоуверенный в своих ухаживаниях. Она решительно рассталась с ним, и даже мама, не в меру щепетильная мама, назвала ее тогда кисейной барышней. Да разве она действительно такая уж старая дева, что не способна ответить чувством на искреннее чувство? Или ее эмоциональный опыт настолько мал, что она вообще не умеет отличить любовь от любовной интрижки?
Нет, Вика все-таки не уехала домой раньше времени. Она гостила у отца полных две недели. Как ни занят был отец в эту летнюю пору, он выкраивал для нее чуть ли не каждый вечер. Катались по реке на моторной лодке. Были на обеде у Максима Дмитриевича и Елизаветы Михайловны Воеводинььх. Там Вика познакомилась с молодой четой — Юрием и Златой. После Владлен признался ей с некоторым вызовом, что еще недавно он увлекался этой Златой, да, к счастью, Юрий перешел ему дорогу. Вика поразилась его легкомыслию, но упрекать не стала, тем более что Владлен изменился за эти дни: не позволял себе никаких вольностей. Они обсудили чуть ли не все экономические проблемы. Владлен о многом рассуждал с дилетантской запальчивостью, делал опрометчивые выводы, тем не менее у него в запасе было столько интересных фактов из области управления промышленностью, что Вика позавидовала наблюдательности газетчика. Сам о том не догадываясь, он утвердил ее в некоторых мыслях, что могли пригодиться ей в работе.
В день отъезда, в аэропорту, Владлен сказал Вике, улучив момент:
— Если ты не возражаешь, я стану писать тебе в Баку.
— Ты лучше, братец, пиши в газету.
— Возьми мой служебный адрес.
— Что это, визитная карточка? Да ты важное лицо! — покачала головой, сдерживая улыбку. Но карточку не вернула.
Объявили посадку на бакинский самолет. Вика расцеловала отца, подала руку Владлену. Он низко поклонился, точно старомодный интеллигент. Вике сделалось жаль его, и она неожиданно поцеловала и «братца» в висок, тотчас заторопившись к выходу на летное поле. Это было так невероятно, что Владлен не смел поднять глаз на Платона Ефремовича, который будто ничегошеньки не заметил.
Когда они возвращались на трестовской «Волге» в город, рейсовый самолет ТУ-134 жадно набирал высоту над окрестной степью, на глазах уменьшаясь в размерах. Владлен провожал его взглядом до тех пор, пока он не скрылся за одиноким сухим облачком в летнем вылинявшем небе.
В редакции Владлен тотчас начал первое письмо Вике. Она еще не успела долететь до Апшерона, а он уже почувствовал себя на Урале кругом одиноким человеком. Письмо вышло пространное, пылкое, хотя надо было написать для начала коротко и сдержанно. Ну да он привык доверять чистому листу бумаги.