Смена полярности
Шрифт:
Гермиона смутно помнила, что было после объявления профессора Макгонагалл. Умудрившись записать важные мелочи, касающиеся финансирования вечера, и взять с профессора Флитвика письменное обещание помочь с заклинаниями, она, тем не менее, едва досидела до конца совещания. Гермиона совершенно не представляла, что было в промежутках между этими событиями.
Сейчас же её чувства находились в полном беспорядке. Гермиона одновременно и злилась, и радовалась плану Лаванды и профессора Макгонагалл, втайне довольная, что удалось остаться с Драко наедине. Украдкой бросая на него взгляды, она задавалась вопросом,
И Гермиона не могла его в этом винить. Кому понравится, когда тебя заставляют сотрудничать с врагом? Кто захочет помогать человеку, которого от всей души ненавидит?
Гермиона понимала корыстный интерес профессора Макгонагалл, но разве организация выпускного не тяжкое бремя? Зачем перекладывать его на плечи двоих, когда вокруг есть столько людей, готовых разделить ношу? Почему Лаванда, предложившая эту идею, не стала участницей этого так называемого организационного комитета?
Ужасная несправедливость. Гермиону вынудили, как это было с оценками за домашние задания, планами уроков, изучением записей и проведением исследований. Кроме того, она собиралась подыскать новое романтическое увлечение. Пытаться завоевать Драко бесполезно. Значит, нужно найти настолько красивого парня, что тот сотрёт все мысли о Драко из головы. Теперь же всё пропало.
Резкий скрип ножек стула об пол вернул Гермиону к реальности, и, подняв голову, она заметила, что Драко направился к двери.
— Куда ты? — тревожно воскликнула Гермиона, тоже поднявшись со стула.
— На свежий воздух, — обернувшись, презрительно выплюнул Драко. — Здесь совершенно невозможно находиться.
— Сомневаюсь, что ты почувствуешь себя лучше в другом месте, — не подумав, зло возразила Гермиона.
— Готов поспорить, Грейнджер, — ответил он. — Я отлично себя чувствую, когда тебя нет рядом.
— Как и я, — солгала она. — Профессор Макгонагалл, должно быть, совсем с ума сошла, раз поставила меня в пару с такой самодовольной свиньёй, как ты.
— Действительно, возможно так оно и есть, раз она заставила меня работать с маленькой мерзкой гряз… — начал Драко, но оборвался на полуслове.
Совершенно без всякой причины глаза Гермионы наполнились слезами.
— Скажи это, — прошептала она.
Лицо Драко тут же окаменело — бесстрастное, нечитаемое.
— Скажи это, сволочь, скажи! — резко сказала Гермиона, поднимая палочку. — Грязный трус! Почему бы тебе не высказать то, что думаешь, Малфой? Давай, скажи, что я маленькая мерзкая грязнокровка.
Тишина вернулась, но напряжённость ощутимо выросла. Гермиона, едва не плача, пристально смотрела на Драко, отчего-то чувствуя себя преданной. Она вглядывалась в его по-прежнему красивое лицо, и руки её дрожали. Как можно любить человека, который вот так просто может оскорбить её? Как можно желать мужчину, который искренне ненавидит её лишь за то, что она есть, а не потому — как она почему-то решила, дурочка, — что «старые привычки не умирают».
Гермиона отвернулась от него, не в силах больше сдерживать слёзы, и быстро схватила пергамент и чернильницу. Плевать на разлитые в спешке чернила. Обернувшись, Гермиона заметила, что Драко не сдвинулся с места, но и на это ей было тоже плевать. Она опустила голову
***
Следующие две недели Гермиона пыталась изгнать Драко Малфоя из сердца. Как сумасшедшая, она с головой окунулась в работу и в одиночку пыталась организовать выпускной. Она ухитрилась справиться со всем без помощи Драко, причём так, что об этом не узнала профессор Макгонагалл.
Все эти две недели Гермиона провела либо в своей комнате, либо в библиотеке. Она не ходила есть в Большой зал, а на все вопросы Лаванды отвечала, что слишком занята. За это время она дважды видела Драко и оба раза прошла мимо него, не оглядываясь. И хоть ей ужасно хотелось увидеть, не наблюдает ли за ней Драко — конечно, вряд ли от этого невыносимого идиота можно было ожидать такого, — она решительно отгоняла от себя все посторонние мысли.
Наступил день выпускного. Быстро проверив декорации вместе с профессором Флитвиком, Гермиона отдала необходимые приказы обслуживающим вечер эльфам и отправила директору Макгонагалл коротенькую записку о том, что всё идет по плану. Несмотря на то, что сделала большую часть работы в одиночку, она была крайне благодарна другим преподавателям за помощь при необходимости.
Вечер начинался в семь, но готовиться Гермиона начала в пять. На этом торжественном вечере все будут стараться выглядеть как можно лучше, и Гермиона не хотела ударить в грязь лицом. Она купила шикарное атласное платье изумрудного цвета с глубоким декольте и пару божественно прекрасных туфель серебряного цвета. Магловские вечерние наряды определенно были в моде.
Следуя указаниям Лаванды, она нанесла лёгкий макияж, немного блеска для губ и уложила свои непослушные волосы в мягкие кудри. Гермиона устала от постоянных хвостов, но теперь волосы лежали ровно, и она могла позволить себе распустить их.
Закончив приготовления, она довольно посмотрела на себя в зеркало. Гермиона надела серебряное ожерелье с кулоном, висевшим прямо над ложбинкой между грудями, и похожие серьги. На руке её единственным украшением были серебряные часы. И лишь после того, как набросила на плечи изумрудную накидку из шифона, Гермиона поняла, что наделала.
Она оделась, как слизеринка. Серебро и зелёный цвет.
«Мерлин, что же мне делать?»
Может быть, переодеться? Нет, на это нет времени! На часах уже половина седьмого! Через десять минут она должна уже быть внизу, чтобы обсудить последние мелочи с профессором Флитвиком и музыкальной группой. Может, трансфигурировать платье во что-нибудь? Превратить его в красное, синее или бордовое?
«Нет, мне нравится этот цвет…» — будто кто-то прошептал на ухо.
И вслед за этой мыслью пришла другая:
«И ему понравится этот цвет…»
Не было никаких сомнений в том, кто этот «он», и Гермиона разозлилась на себя. Прошло столько времени, а она всё ещё не смогла победить эту безумную влюблённость. Гермиона разрывалась между тем, чтобы трансфигурировать платье ради себя, и тем, чтобы оставить всё, как есть, ради того, чтобы, возможно, понравиться Драко. А когда всё-таки решила оставить платье, как есть, она оправдалась тем, что Драко — гей, и ему будет плевать, придёт ли Гермиона в одежде цвета его факультета или же просто в чём мать родила.