Смена власти

Стоун М. Т.

— Это хорошо, — говорю я ему, полностью соглашаюсь с его решением. — Если Карли действительно вовлечена так глубоко, как это утверждает Томми, думаю, она, возможно, слишком в этом завязла.

— Иногда ты не узнаешь этого до самого конца, — отвечает он, глубокомысленно глядя на меня.

— Что случилось с Джулс? — спрашиваю я, когда мы входим в лифт.

— Ей пришлось поехать домой и немного отдохнуть. Она сражается в Атлантик-Сити в пятницу вечером, — Энтони нажимает на кнопку лобби. — Нам всем стоит пойти посмотреть на нее хоть какое-то время. Я знаю, что она хотела бы

получить поддержку.

— Было бы здорово, — восторженно отвечает Мэнди. — Меня всегда поражало, насколько круты эти девушки. Я бы не могла вынести таких издевательств.

Я кладу руки на ее бедра и притягиваю Мэнди назад к себе, моя растущая выпуклость размещается как раз между ее подтянутых ягодиц.

— Я собираюсь немного поузлопотреблять тобой чуть позже, — шепчу я тихо ей на ухо.

Мэнди негромко стонет и откидывается на меня.

— Вы двое должны знать, что у меня отличный слух, — говорит нам Энтони, откашливаясь. Он смотрит на нас, специфически ухмыляясь нам. — Не волнуйтесь, я уйду в свою комнату и надену наушники, когда мы вернемся в отель.

Он смеется, прежде чем мы возвращаемся к вспышкам камер, которые сопровождают наш спуск в вестибюле.

Мэнди

Страх перед неведомым накрывает меня, когда мы выходим из «Trump Tower» и нас встречает свежий ветерок. В воздухе пахнет так, словно буря на подходе. Он напоминает мне, как мы сидели на крыльце на ферме и смотрели на молнии, когда приближался ураган. Я до сих пор люблю запах дождя, но шум ветра, вихрями проносящегося между зданиями, посылает по мне лишь дрожь.

Стараясь идти в ногу с Энтони, я вдруг вынуждена пробежаться, когда мы пересекаем улицу. Интересно наблюдать за тем, как он передвигается быстрыми перебежками, держась все время поближе к стене здания. Он протягивает руку, указывая нам, чтобы мы следовали его примеру. Это ощущается так, словно мы находимся в зоне военных действий, а он ведет нас через минное поле. Мы поворачиваем за угол на Восточную Пятьдесят Пятую улицу, и я с облегчением вижу тент отеля «St. Regis», выступающий над тротуаром. Энтони бросает еще один быстрый взгляд через правое плечо, а затем, кажется, расслабляется, сбавляя темп, пока мы пересекаем улицу и направляемся ко входу.

— Вы видели их? — спрашивает он после того, как мы благополучно оказываемся внутри.

— Нет, — мы с Треем отвечаем одновременно.

— Где они? — уточняет Трей, выглядя немного удивленным.

— Посмотрите прямо на углу, напротив церкви… второй автомобиль, — говорит он, указывая нам через большую стеклянную дверь. — Черный седан с таким же отсутствующим номерным знаком, который мы видели раньше.

— Хорошо, извини, что сомневался в необходимости быть под твоей защитой, — выдыхает Трей. — Я бы ни за что не заметил их автомобиль, так как он припаркован перед желтым такси.

Он недоверчиво смотрит на Энтони.

— Вот что делают с человеком шесть лет выживания в двух войнах, — отвечает он, хлопая Трея рукой по спине. — Моя интуиция подсказывает мне, что это не Призрак, — добавляет Энтони, пока мы направляемся

через вестибюль к лифту.

— Почему? — спрашиваю я, удивляясь, что он говорит обратное тому, что мы слышали от него до сих пор.

— Он не просто так зовется Призраком, — говорит Энтони, приветствуя посыльного. — Когда вы его видите, это означает только одно — вы уже мертвы. Билл и доктор Потатурри могли бы встретить его лицом к лицу, но ни вы или Нолан. И если бы он решил убить Тайлера, тот бы уже не дышал, — Энтони замолкает, как будто погружается в глубокую задумчивость.

— Я даже не хочу знать, о чем вы, парни, говорите, — говорит посыльный, нажимая кнопку нашего этажа.

— Его настоящее имя Максим Сахаров, и он был легендой ФСБ, — продолжает Энтони, полностью игнорируя замечание посыльного. — ФСБ — это современная версия КГБ и он был лично отобран Путиным, чтобы повысить роль того в 2003 году. В 2013 году он решил уйти по своей воле.

— Владимиром Путиным? — спрашивает Трей, ловя воздух, явно не понимая, с каким калибром людей мы имеем дело.

— Да, — подтверждает тот, прежде чем снова замолчать.

— Хорошего вечера, — смущенно говорит посыльный, удерживая двери лифта открытыми для нас.

Мне хочется прошептать какой-нибудь умный комментарий ему на выходе, но я воздерживаюсь из-за того, что Энтони находится поблизости. Это, наверное, к лучшему, так как он, кажет, и так уже находится не в своей тарелке. Вместо этого Трей протягивает ему неплохие чаевые, и мы продолжаем наш путь в молчании.

— На него было бы похоже водить черный седан, поскольку существуют, возможно, тысячи вариантов, как, например, этот в центре города, но, скорее всего, он работает в одиночку, — продолжает Энтони анализировать ситуацию вслух, поднося ключ к считывателю и открывая дверь в наш номер.

Он быстро осматривает основные комнаты с пистолетом в руке, убеждаясь, что никто не скрывается внутри.

— Простите меня за то, что я такой параноик, но мне не нравится, когда я не знаю точно, с кем имею дело.

— Так, объясни-ка мне все с самого начала. Владимир Путин нанял парня с ежиком светлых волос, и с татуировкой ножа на шее? — Трей спрашивает с ноткой сарказма, так как мы все видели, как консервативно одевается Владимир.

— О, Боже, нет! — Энтони рассмеялся. — Призрак пошел этим путем после того, как оказался сам по себе. Он выглядел типичным русским агентом до своего преображения. Чиновники в Российской Федерации настаивали на том, что у него случился психологический срыв, но ходили упорные слухи, что подчиненные пытались его отравить.

— Итак, во всяком случае, ты же не думаешь, что мы имеем дело с Призраком? — спрашиваю я, желая сосредоточиться на том, чтобы докопаться до корня вопроса озабоченности Энтони.

— Нет. Я думаю, что мы имеем дело с подражателем, — говорит Энтони категорично. — Кто-то, наверняка, хочет, чтобы это оказался Призрак. Хотя подражатель уходит без следа каждый раз, так что он явно не дилетант.

— Томми является подражателем, так что на него похоже нанять такого же, — добавляет Трей, пока наливает себе коньяка на пару пальцев. — Кто-нибудь хочет?