Смерч
Шрифт:
Не зря митрополит Пётр Могила сказал, что считаться с Янушем Василию придётся…
В разгульной атмосфере свадебного торжества у митрополита Петра нашлось время, чтобы рассказать случай, окончательно убедивший Лупу в том, что уважительное отношение к зятю-литвину не будет иметь альтернатив.
Однажды, когда во время встречи с королём Владиславом VI на Виленском сейме польские сенаторы попытались вмешаться в дела протестантской Литвы, двадцатичетырёхлетний подкоморий литовский Радзивилл бросил в лицо польских шляхтичей и короля знаменитую фразу: «Придёт время, паны-поляки к дверям Виленского замка (в стенах которого в это время проходило заседание Сейма) не попадут: через окна выбрасывать будем!» Этими словами горделивый литвин напомнил наглеющим
Это было оскорбление. Оскорбление короля! Однако король Владислав предпочёл не заметить дерзость молодого князя, представителя величественного магнатского рода и героя Смоленской войны.
«Да, уж… – подумал Василий. – Если король Владислав считается, то мне сам Бог велел».
Свадебный пир сотрясал Яссы в течение двенадцати дней. Высокородные гости не переставали удивляться широте и богатству молдавского гостеприимства. Богатые застолья сменялись долгими молебнами, молебны заканчивались шумной охотой на волков, а по возвращении егерей и загонщиков, увешанных кровавой добычей, усталых от стрельбы и погони вельможных гостей ожидали ломящиеся от яств столы, и всё начиналось сначала. Застолья и развлечения бесконечно сменяли друг друга, Василий Лупу не знал, чем ещё порадовать и удивить своих дорогих гостей.
На центральной площади молдавской столицы с утра до глубокой ночи шли скоморошьи представления. С потрясающей скоростью возникали грандиозные сооружения – замки и крепости, в одно мгновение превращавшиеся в руины и пепелища. Из них, так же неожиданно для зрителей, выныривали сказочные великаны, которые тут же вступали в бой со львами, слонами и прочими непривычными для Европы животными. В то же время другие комедианты творили какие-то невероятные, невиданные ранее трюки. Приглашённые на торжества гости, у которых от увиденного перехватывало дух, пытались только представить себе, что придумал бы молдавский господарь, если бы его дочь Мария сочеталась бы браком с коронованным монархом. А ведь о перспективе её брака с московским царем Алексеем Михайловичем неутомимо сплетничали при всех европейских дворах в течение трёх последних лет.
Свадебное застолье. Гравюра XVIII века
С удовольствием и гордостью господарь Молдавии показал уставшим от обжорства и потех гостям школу при соборе Трёх святителей, созданную по образцу Киево-Могилянской коллегии, и первую в княжестве типографию, оборудование и бумага для которой были привезены из Москвы, Киева и Львова.
– А ты, брат Василий, настырный. Молодец… – Пётр Могила, которому принадлежала не только инициатива, но и значительная роль в создании школы, не мог не похвалить Лупу. – Дело довел до конца.
– Стыдно было бы не завершить благое дело. Ведь только благодаря вам и вашим хлопотам у нас в этой школе и учителя хорошие, и учебников вдоволь. Спаси Вас Господь.
– Со школой оно, может, и так, но типографию создать, книги печатать – это богоугодно. Хвалю. Не каждый правитель в этом видит толк.
– Ну… типография, – замялся Лупу, – это… митрополит Варлаам вспомоществовал, дай Бог ему…
– Ах, вот оно что! – Пётр посмотрел на князя Василия и ухмыльнулся в бороду. – Как говорят, ласковое телятко двух маток сосёт.
Стоящий в толпе гостей представитель Матея Басараба, гость из Валахии, некий Ион Корча, наклонился к трансильванцу Шандору Кемени и, не обращая внимания на стоящего рядом секретаря Лупу Ежи Кутнарского, прошептал:
– Понял? «Ласковое телятко» … Это телятко, когда понадобится, последний кусок из глотки вырвет.
– Чего уж там… Методы у него разнообразные, –
Утром предотъездные хлопоты охватили дворец господаря Молдавии. Первыми отправлялись восвояси экипажи высоких священнослужителей. Пока слуги и охрана подтягивали подпруги лошадей и последний раз осматривали состояние карет и конской сбруи, гостеприимный хозяин обменивался прощальными речами с митрополитом Петром и посланником патриарха Константинопольского, пока они обнимались и лобызались на дорожку, багажные отсеки отъезжающих рыдванов наполняли подарками и продуктами. И вот, прощальные взмахи рукой из окошка кареты – и экипажи преосвященников вместе покинули пределы дворца, чтобы, выкатив за городскую черту, разъехаться в разные стороны.
Сразу же за ними ко дворцу подкатили экипажи знатных гостей, утомлённых гостеприимством и мечтающих поскорей попасть к себе домой и отдохнуть от шумного праздника. В ожидании отъезда дамы и господа, прибывшие из Курляндии и Семигалии, Бранденбурга и Дюлафехервара, успев познакомиться за время торжеств, прощались, используя какой-то невообразимый язык, в котором звучали немецкие, литовские, польские, венгерские и молдавские слова. Тем не менее все понимали друг друга или, на худой конец, делали вид, что это именно так. Центром происходящего было прощание молодожёнов с родителями. Бывшая княжна Мария, а ныне княгиня Радзивилл не могла наплакаться на плече у своей приёмной матери Екатерины, изредка переходя в объятия отца Василия и снова возвращаясь к ней. Василий, когда Мария прислонялась к нему, снисходительно улыбался и успокаивающе похлопывал дочь по плечу. Януш сдержанно улыбался, глядя на плачущую супругу, и с достоинством раскланивался с остающимися.
Однако центральной фигурой прощания каким-то непостижимым образом стала младшая сестра молодой супруги Радзивилла – Розанда. Почти две недели непрерывного праздника очаровательное создание порхало среди гостей, привлекая к себе всеобщее внимание и неизменно лаская взоры всех присутствующих. Удовольствие наблюдать за ней увлекало буквально всех гостей. Погрузневшие дамы с нежностью наблюдали за девушкой, с удовольствием вспоминая свою недавнюю юность, а мужчины видели в порхающей красавице изумительный образчик женственности и изящества. Невинность и одухотворенное совершенство юной Розанды вызывало у всех искренний восторг.
Гости со слезами признательности и умиления покидали княжеский дворец, и среди звона разбиваемых на счастье бокалов, возгласов благодарности хозяину, звук прощальных поцелуев, взрывов петард, хлопушек и шутих вряд ли кто-то из них заметил, что произошло какое-то волшебство.
Свершилось то, что должно было когда-то произойти. Старшая дочь господаря Молдавии Мария своим замужеством уступила дорогу идущей за нею претендентке, которая оказалась настолько совершенной, что без труда взошла на пьедестал, предназначенный для одной из достойнейших представительниц женской половины человечества.
Воспитанная в богатстве и по-настоящему восточной роскоши домна Розанда и до того не была обделена вниманием аристократических кавалеров, но свадебное пиршество с присутствием рафинированной знати, обилие представителей европейской элиты вознесло юную красавицу, сделав её объектом внимания самых высокородных особ. Во время свадебных торжеств старшей сестры в Розанду пылко влюбился официальный представитель польского короля Владислава IV при дворе Лупу, сын брацлавского воеводы, будущего гетмана великого коронного Николая Потоцкого Пётр. Молодой воеводич, выполняя поручение короля, между делом находил время и для того, чтобы искать заветные тропинки к сердцу юной княжны. Однако на охоту за рукой и сердцем домны Розанды вышел не только именитый шляхтич. Несколько позднее дорогу ему перешёл еще более титулованный рыцарь – князь Дмитрий Ежи Вишневецкий, сын коронного хорунжего Януша Вишневецкого и внук заметной в истории Малороссии личности, князя Дмитрия Вишневецкого Байды. Именно ему была готова отдать своё сердце юная красавица.