Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье
Шрифт:
Расплатился, уже на тротуаре размял ноги и окинул взглядом пятиэтажный дом, выкрашенный в жёлтый цвет. Следов пожара на фасаде не увидел, потёр переносицу. Значит, выгоревшая комната выходит окнами во двор.
Калитка в кованых воротах оказалась открытой. Бережицкий проследовал через арку и оказался в довольно большом дворе.
– Любезный, – к Геннадию Петровичу подлетел мужчина лет пятидесяти в коротком тулупе, когда-то белом, а ныне потемневшем от времени и грязи, – простите, а вы к кому будете?
Надзиратель окинул этого человека,
– А вот ты, братец, мне и нужен.
– Из полиции? – тихо спросил мужчина и украдкой оглянулся, словно чего-то боялся.
– Из неё самой, – подтвердил гость. – А ты, стало быть, здесь дворником служишь?
– Так точно, пятый годок при доме состою, как построили, так и служу хозяину.
– И, стало быть, всех жильцов знаешь?
– А как же! И тех, кто у нас проживал, и тех, кто нынче живёт.
– Про пожар знаешь?
– А как же! Сам принимал участие в тушении, вона, выбрасывал из окна вещи, – он указал рукой на сугроб, из которого торчали какие-то закопчённые деревянные обломки.
– Что ж ты ни снег, ни всё это не убрал?
– Так только вчерась горело, не успел я. Нынче и уберу.
– Теперь не спеши, любезный, – что-то забрезжило в голове у Геннадия Петровича, но он пока не уловил мысли, которая родилась где-то в глубинах сознания. – Ты натяни верёвку и никого туда не пускай. Понял?
– Понял! – И, не удержавшись, дворник спросил: – А зачем?
– Сказано – ограждай, значит, ограждай, – рявкнул полицейский, сам не знавший ответа. – Где находится квартира погорельца?
– Так во втором этаже, ваше благородие. Вон видите, рогожкой заткнуто окно? Так оно и есть. Стекольщик не успел вставить, мерку ещё утром снял. Не успел, подлец, видать.
– Квартира во втором этаже? – уточнил Бережицкий.
– Совершенно верно, во втором. На двери табличка блестящая.
Геннадий Петрович вошёл в парадную, проследовал по полу, выложенному светлым камнем с вкраплениями маленьких красных квадратов. Поднялся по лестнице и нажал кнопку электрического звонка, но так его и не услышал, поэтому снова нажал и больше не отпускал.
Звякнул металлическим скрежетом замок.
– Что вы трезвоните? – дверь открыла девушка в голубом платье и белом переднике, с раскрасневшимся лицом, но, увидев незнакомого мужчину в приличном пальто, смутилась.
– Здесь проживает господин Елисеев?
– Здесь.
– Могу я с ним побеседовать?
– Как о вас доложить?
– Бережицкий Геннадий Петрович, из сыскной полиции.
– Егор Иванович сразу же просили вас препроводить к нему.
В прихожей полицейский протянул девушке пальто и шапку, поправил пиджак и волосы.
Егор Иванович поднялся с кресла и сделал два шага навстречу полицейскому.
– Здравствуйте, – и, не зная, как продолжить, умолк.
Геннадий Петрович, видя нерешительность в движениях и словах хозяина, взял инициативу
– Бережицкий Геннадий Петрович, – отрекомендовался полицейский, – прибыл по поручению начальника сыскной полиции господина Филиппова произвести дознание по вопросу: поджог у вас был или несчастный случай.
– Да-да, именно, трагический случай с участием злодеев.
– Егор Иванович, я должен буду опросить не только вас, но, простите, и вашу супругу, и слуг, и… соседей.
– Будьте любезны, делайте так, как нужно для выявления истины.
– Благодарю, – кивнул головой полицейский.
– Садитесь, господин Бережицкий.
– Зовите меня Геннадием Петровичем.
– Хорошо.
– Егор Иванович, что вы можете поведать о трагическом случае?
Елисеев облизнул губы.
– Я… ничего. Пожар-то случился после нашего отъезда, так что нечего сказать. Ну, я, – он передёрнул плечами, – в будуар не заходил. Не знаю, чем могу помочь, не знаю.
– Когда вы оставили ценные бумаги супруге, кто-нибудь из домочадцев это видел?
– Вроде бы нет, – нерешительным тоном произнёс хозяин.
– Вы в точности можете сказать?
– Да.
3
На лестничной площадке стоял полицейский. Хотя было довольно тепло, служивый даже не сделал попытки снять шинель. Только обливался потом, а услышав, как по лестнице кто-то поднимается, положил руку на рукоять сабли.
– Господа, сюда нельзя.
Филиппов удивился, но не подал виду.
– Пристав здесь?
– Не велено, – и сглотнул слюну – уж больно сердитым выглядел невысокий начальник сыскной полиции.
– Владимир Гаврилович, – ступил вперёд Лунащук, но был остановлен Филипповым.
– Доложи приставу, что прибыл начальник сыскной полиции с агентами, и живо, – Владимир Гаврилович не выдержал и последние слова процедил сквозь зубы. Как всегда, подумал он, российская расхлябанность: вызвать из сыскного отделения начальника и даже не предупредить пристава. – Вы, – он повернулся к сыскным агентам и указал пальцем на надзирателей, – расспросите всех в парадной, в том числе и дворника, в особенности привратника, видел ли кто сегодня посторонних в парадной. Выполняйте.
Вернулся сконфуженный полицейский, вслед за ним вышел бравый поручик, который щёлкнул каблуками, приложил руку к околышу форменной фуражки.
«В декабре – фуражка?» – удивился Владимир Гаврилович.
– Поручик Дексбах, младший помощник пристава, – представился военный. – Простите, не все служивые понимают приказы с первого раза, – и метнул грозовой мимолётный взгляд на полицейского, выполняющего роль часового. – Прошу, – и жестом пригласил войти в квартиру.
В кабинете, куда провёл пришедших поручик, находилось пятеро: хозяин квартиры, пристав, его второй помощник, доктор и, как ни странно, даже полицмейстер 1-го отделения столицы.