Смерть и приятные голоса (= Губительно приятные голоса)
Шрифт:
Тому же Марселю, вероятно, просто хотелось выручить друга. И ведь, согласитесь, это очень увлекательно, настоящее приключение. Думаю, у молодых людей и в мыслях не было ничего дурного.
– У них, видите ли, не было...- тихо пробурчал я,- а этот ваш лицедей не подумал, что из-за его шуточек тут могут случиться крупные неприятности?
Однако сэр Фредерик, вероятно, не услышал моего вопроса и рывком поднялся с кресла.
– Ну что же! Пора нам вернуться к обществу. Смотрите, слушайте, но сами ни слова, договорились?
– Буду нем, как три обезьяны,- пошутил я.
– Как одна из обезьян,- поправил
Голос у сэра Фредерика был тихим и ласковым, будто ему пришлось разговаривать с капризным пациентом, вдруг впавшим в истерику. Однако я совершенно не верил, что все закончится тихо и мирно. Да и сам доктор вряд ли верил в подобный финал. Я обратил внимание на то, что мой покровитель ни разу не заговорил о моем отъезде, о том, что теперь, когда он тут, я могу отправляться куда угодно. Видимо, я был пока еще ему нужен.
Я двинулся следом за ним по толстому ковру. Мне и самому не терпелось вернуться в гостиную к другим... точнее, к Марселю и Эвелин. Сэр Фредерик толкнул тяжелую дверь, скрытую огромной шторой, и сразу в плотную тишину ворвались звуки фортепьяно, смех, веселый гомон и мужское пение. Эти звуки доносились из гостиной.
Глава 15
Никогда не забуду того вечера. Такие вечера, дни и даже недели выпадают иногда в жизни каждого из нас. В такие моменты мы верим, что в мире не существует насмешек, порожденных отчаяньем, верим, что за всей этой обступившей нас блеклой рутиной, за смертной скукой и горьким разочарованием, за обманами и крушениями надежд таится желанное счастье. Я помню, что я тогда подумал: "Почему мы не можем так жить всегда?" Что означало это "так" я едва ли смог бы объяснить в тот вечер. А сейчас я лишь точно знаю, что вечер был дивный, а почему он таким выдался, так и осталось для меня загадкой.
Войдя в гостиную, мы увидели, что за фортепьяно сидит Марсель и, аккомпанируя себе, поет "На Авиньонском мосту", и с таким лихим озорством,сам его голос излучал смех,- что все слушатели пришли в полный восторг. Даже тетя Сюзан улыбалась и отстукивала такт ногой, а на губах ее благоверного играла глуповатая блаженная улыбка, и время от времени он с удалью бывалого щеголя оправлял усы. Урсула стояла рядом с Марселем, положив руку ему на плечо. Похоже, она тоже в этот момент забыла обо всем: об уплывающем из рук наследстве, о нежеланных сводных братьях, о желанном, но почти нереальном замужестве. Ей важно было только то, о чем пел Марсель: как маленькие мальчики и девочки танцуют на Авиньонском мосту... Мне казалось, еще немного, и Урсула начнет подпевать Марселю и сама закружится в танце.
Я взглянул на Хилари, стоящего у камина с сигарой: интересно, как ему все это веселье? Он наблюдал за происходящим снисходительно, но не без удовольствия. И только два человека не участвовали в этом импровизированном празднике: Джим и Эвелин. Они сидели на кушетке, но далеко друг от друга,
Марсель сидел спиной к Эвелин, и поэтому не мог видеть, как мы переглянулись. Но, похоже, сейчас он совершенно о ней забыл. Урсула между тем обогнула пианино и теперь, хохоча, смотрела Марселю в лицо, а он смеялся в ответ. И еще Урсула пела вместе с ним: "Les messieurs font comme - ca" {Вот такие господа (фр.)}... А потом они с еще большим воодушевлением затянули припев: "Sur le Pont d'Avignon, l'on у danse, l'on y danse..." {На мосту на Авиньонском полагается плясать (фр.)}. Им с трудом удалось допеть раздался очередной взрыв безудержного смеха и несколько бравурных завершающих аккордов; Грянули аплодисменты, сэр Фредерик захлопал первым, потом крики "еще, еще!". Марсель заиграл вступление к "Au Clair de la Lime" {Свет луны (фр.)}, и настроение у всех сразу изменилось.
Отыграв проигрыш, Марсель с чувством запел, но теперь Урсула просто смотрела на него, не решаясь подпевать. С того места, где я стоял, хорошо были видны они оба. Его звучный гибкий тенор придавал давно знакомым словам особую выразительность. И я видел, как изменялось лицо Урсулы: строгая серьезность постепенно уступала место печальной нежности. Марсель обращался к ней, и она не могла остаться равнодушной. Ну как тут женщине устоять?подумал я. Марсель умеет быть совершенно неотразимым. Сейчас он, похоже, совсем забыл про свою роль. И что же теперь будет? Урсула думает, что он ее сводный брат. Но он-то знает, что он ей никто. Ему надоело притворяться. Вот вчера он в этом преуспел, очень искусно изображал влюбленность в Эвелин Росс. Или не изображал? А возможно, это для него просто азартная игра: покорил одну, сегодня очаровывает другую...
Может, уговорить сэра Фредерика открыть наш секрет Урсуле? Или разумнее пока оставить ее в неведении?
"Ouvre-moi ta porte, pour l'amour de Dieu" {Откройся дверь, дай путь любви Господней (фр.)}. Голос его проникал в самое сердце. Этот лицемер заставил всех умолкнуть, в комнате воцарилась благоговейная тишина. Ну и тип, подумал я.
Допев, он посмотрел на клавиши, а потом, словно устыдившись того, что довел всех чуть не до слез, тут же перешел на танцевальный ритм. Урсула захлопала в ладоши.
– Давайте танцевать! Хилари, дорогой, нам мешает ковер!
За считанные минуты ковер был свернут.
– Только чур, Хьюго тоже будет танцевать! Хватит ему сидеть за пианино! Кто-нибудь еще может поиграть?
Она с сомнением взглянула на меня. Я покачал головой.
– Ты и сама можешь!- с издевкой крикнул из своего угла Джим.
– Конечно могу, милый мой братик, но не хочу. Хилари! Открой патефон и достань пластинки. Назначаю тебя ответственным за музыку! Ты ведь не против, дорогой?