Смерть и прочие неприятности. Opus 2
Шрифт:
— Так вы говорите, с господином Уэртом все в порядке? — словно невзначай спросил призрак, возвращаясь к беседе, начатой еще во время вылазки на кухню.
— Мои осведомители говорят, что он во дворце на положении гостя. Но он бы не пропал в гостях вот так, не связавшись ни с кем из нас, верно?
Эльен угрюмо кивнул, отступив подальше от дракончика: тот при его приближении вжался в ноги Миракла, недвусмысленно скалясь.
— А тебе, как и мне, — продолжил юноша, — прекрасно известен рычаг давления, с помощью которого его могут удерживать в гостях неограниченное
— Надеюсь, клятва не вынудила его поведать Ее Величеству непоправимо много, — отставив поднос на подоконник, призрак подхватил на руки Мелка: учитывая, как недружелюбно кот присматривался к дракончику и как тот относился к нежити, до прямой конфронтации дело лучше было не доводить.
— Он не знает. Специально не спрашивал.
— О вашем плане и грядущем восстании — нет. Но он может рассказать то, что Ее Величеству знать также было бы весьма нежелательно.
— В таком случае, возможно, даже хорошо, что лиоретта у дядюшки: он своего не упустит. А уж чтобы уступить свое Айрес — скорее удавится, — мрачно заметил Миракл. — Я знаю своего брата, Эльен. Как выяснилось, не так хорошо, как мне хотелось бы, но все-таки. У него обязан быть план… а я в самое ближайшее время нанесу визит во дворец. — Он опустил взгляд, явно размышляя на тему, как дракончик отнесется к обратному путешествию в особняк Тибелей. — Сразу, как мне доложат, что Ее Величество отлучилась оттуда на достаточно долгий срок.
Прижимая к себе кота, принимавшего призрачные объятия с философским равнодушием, Эльен тоскливо воззрился в окно: словно надеясь сквозь зимний мрак разглядеть окна королевского дворца, за которыми тосковал глава дома Рейолей.
— Ах, господин, — молвил он со всей скорбью своей не нашедшей покоя души. — И милая наша лиоретта… Как же вы там?
***
Когда Юми заглянула в Евину спальню, открывшееся взору зрелище заставило горничную замереть на пороге.
— Лиоретта, — неуверенно окликнула гостью девушка. Не дождавшись ответа, тихо, почти испуганно выскользнула из комнаты.
Вместо нее вернулся уже Кейлус, в свою очередь замерший в дверях.
Сидя на полу среди обрывков бархатной и шелковой роскоши, еще недавно висевшей у нее в шкафу, Ева методично складывала что-то из кривого алого лоскута. Рядом валялись невесть где раскопанные ножницы.
— Что ты делаешь? — приблизившись, осторожно уточнил Кейлус.
— Птичку. Бумажную, — доложила Ева, кивая на пестрые куски ткани, рассыпавшиеся вокруг нее странным подобием конфетти. — Когда сделать тысячу штук, загадаю желание и выйду отсюда.
Кейлус устремил взгляд на лоскутья, узнать в которых птиц мог лишь обладатель очень абстрактного и творческого воображения. Куда более абстрактного и творческого, нежели то, которым обладал Кейлус.
— С тобой все в порядке? — осведомился он, опускаясь на колени рядом: невзначай подбирая ножницы, чтобы спрятать в карман жилета.
— У меня все лучше всех, — слегка заплетающимся языком, очень весело подтвердила девушка. — Я тут, мертвая, взаперти, мой парень, живой, тоже где-то там взаперти,
Когда Кейлус, мягко развернув ее к себе, накрыл ладонями ее виски, Ева лишь с доверчивым удивлением посмотрела на него. И продолжала смотреть, пока тот, прикрыв глаза, шептал что-то одними губами — пока ошалелое веселье в ее глазах медленно сменяла трезвая осмысленность.
— Надеюсь, я не зря предпочел этой ночью общество книг по некромантии куда более приятному, — заключил Кейлус, опуская руки.
Проморгавшись, словно после кошмарного сна, Ева осмотрелась. Уставилась на дело рук своих: с расцветающим в глазах ужасом.
— Это что, правда я?.. — слабо выдавила она.
Вместо ответа Кейлус перехватил ее кисти. Повернув ее руки ладонями кверху, коснулся свежих ран на пальцах: неосторожные движения ножницами вкупе с отсутствием отрезвляющей боли оставили на девичьих ладошках кровавую роспись.
— Когда ты только попала сюда, раны затягивались мгновенно. — Отпустив ее руки, Кейлус медленно встал. — Похоже, вместе с твоей магией браслет угнетает твою регенерацию. Со временем все больше.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 26.02:
Ева воззрилась на браслет, отсроченной смертью мерцавший на запястье.
Ясно. Регенерация была призвана поддерживать ее тело в одном неизменном состоянии. Теперь, когда она замедлилась, Ева потихоньку превращается из почти-живой в почти-мертвую. И первым, конечно же, начинает страдать мозг и ясность мыслей.
Может, в нормальных условиях она бы и протянула без целебной ванны дольше, но при всех сложившихся обстоятельствах…
— И что вы собираетесь делать? — спросила она, не поднимая глаз.
— Посмотрим, насколько малыш Уэрти умнее меня. Вдруг мои методы окажутся не хуже тех, что использовал он. — Ева почувствовала, как на нее насмешливо и пытливо воззрились сверху вниз. — Если, конечно, ты не поступишь как благоразумная девочка и не расскажешь, каким образом тебя удерживали в шаге до превращения в настоящее умертвие.
— Даже если расскажу, вряд ли это вам поможет, — вяло откликнулась Ева, глядя на отблески волшебных кристаллов и каминного огня в изрезанном шелке. — Я же не знаю, что именно Герберт там намешивал.
Последнее вырвалось у нее случайно, но Кейлус не замедлил воспользоваться промашкой:
— Намешивал? Стало быть, речь о питье? Хотя нет, нет, в твоем состоянии… компрессы? Или ванна?
Ева помолчала. Собрав всю решимость, которая осталась в медленно отчаивающейся душе и тускнеющем сознании, посмотрела на мужчину, державшего ее в плену.
— Отпустите меня, — повторила она, возвращаясь к тому, на чем они расстались вчера. — Если я просто тихо сгнию здесь, я уже никак вам не помогу. И никому не отомщу.