Смерть и Золотой человек
Шрифт:
Дворецкий откашлялся.
— Я сказал, сэр, что осмотрел и окна верхнего этажа сразу после того, как закололи мистера Стэнхоупа. Ни из одного из них не торчала веревка — или вообще что-нибудь, напоминающее веревку.
Ник сжал руку Бетти, лежавшую на барной стойке. В душном, спертом воздухе вонь сигары Г. М. становилась невыносимой; от дыма резало глаза. Из заднего ряда послышался цинично-усталый голос Элинор:
— Послушайте, Гомер. Куда вы клоните? Если папа не мог выйти из дома через первый этаж и не мог спрыгнуть из окна верхнего этажа, то как он все-таки
Г. М. развел руками:
— Никак не смог, дорогая моя. Он просто никуда не выбирался.
— Что?!
— Взять, к примеру, меня. — Г. М. привстал с места и смерил всех вызывающим взглядом. Потом он похлопал себя по груди. — Я попал в этот дом со стертыми ногами, усталый, противный самому себе. Ах, чтоб мне провалиться! Я чувствовал себя чем-то средним между Карлом I на плахе и уткой, замерзающей в метель. И тут… что я слышу? В столовой для слуг мне сообщили нечто, что никак не могло быть правдой. И все же я побеседовал с парнем, одним из тех, кто нес Стэнхоупа наверх, раздевал его, мыл, укладывал в постель и убирал его вещи в гардероб до прихода врача. Уж он-то должен был знать то, что мне нужно.
Г. М. подмигнул доктору Клементсу.
Коренастый маленький доктор сидел на краю стула, подавшись вперед, и смотрел в пол. Когда он поднял голову, лицо его исказила гримаса.
— Далее, — продолжал Г. М., — возьмем рану в груди Стэнхоупа. Послушайте, доктор! Сейчас я повторю все, что вы говорили о ране инспектору Вуду. Поправьте меня, если я вдруг ошибусь, хорошо?
— Я к вашим услугам, сэр.
— Отлично! Ранение под прямым углом, глубокое, проникающее, произведено очень тонким лезвием, длина которого составляет четыре-пять дюймов.
— Совершенно верно.
— Угу. Однако опасность для жизни Стэнхоупа представляло внутреннее кровотечение?
— Да.
— Края раны были так плотно сжаты, что сначала вы вовсе не заметили ее? Вы ведь сами так говорили…
— Да.
— Скажите, можно ли считать такое ранение обычным?
— Наверное, принимая во внимание очень тонкое лезвие.
— Угу. Мы почти закончили. Поясните, доктор, каковы главные признаки подобных ранений?
Бледное подобие улыбки появилось на лице доктора Клементса. Он обежал глазами всех присутствующих.
— При них не бывает наружного кровотечения.
Ник только того и ждал. Он все время наблюдал, подсчитывал, предугадывал, какое действие окажут слова доктора. Но, даже зная все заранее, он оказался не готов к тому, какое потрясение испытают люди. Понадобилось секунд десять, пока большинство присутствующих уяснили себе смысл сказанного доктором Клементсом. Послышался негромкий стук; Кристабель Стэнхоуп, вставая, повалила складной стул.
— Не бывает наружного кровотечения?! — почти закричала Кристабель. — Вы что, с ума сошли?
— Нет, — ответил Г. М.
— Но это было самым ужасным! — вмешалась Элинор. — То есть мы видели, что он лежит на полу истекая кровью; кровь залила и пальто, и рубашку, и брюки, и…
— Нет, ничего этого вы не видели, — возразил Г. М.
— Все-таки он спятил. — Элинор покачала головой
— Вы не видели его крови, — терпеливо пояснил Г. М. — Кровь была не его.
Сигара Г. М. потухла. Он снова раскурил ее; на фоне полутемной сцены пламя спички показалось всем необычайно ярким и зловещим. Потом затеплился красный огонек сигары.
— Послушайте, — продолжал он. — Все очень просто. Как только я услышал о ране, которая не вяжется с таким количеством крови, я сразу заподозрил неладное. Но Стэнхоупа, без сомнения, ранили. Я увидел окровавленные вещи — Ник Вуд показал мне их. Справедливости ради следует отметить, что доктор Клементс вообще не видел одежды. Он не видел хозяина дома до тех пор, пока того не уложили в постель. Так что доктор не усмотрел в произошедшем ничего странного. Рана выглядела, как и должна была выглядеть — без признаков наружного кровотечения. Так оно и было на самом деле. Вчера я говорил вам, что раскрыть тайну можно при помощи двух слов. И эти два слова — «не он»… Как Стэнхоуп выбрался из дома? Он не выбирался. Почему Стэнхоуп, который ненавидел розыгрыши, напялил на себя костюм грабителя? Он этого не делал. Чтоб мне лопнуть, неужели вы не понимаете, что убийца поменялся с ним одеждой?!
Г. М. поерзал на краю сцены, устраиваясь поудобнее.
— Мистер Буллер Нейсби, — позвал он.
— Прошу прощения? — отозвался мистер Нейсби.
— Когда вечером в четверг вы разговаривали с Дуайтом Стэнхоупом здесь, в театре, и пытались заинтересовать его своим предложением касательно Золотого человека…
— Да?
— Разве не говорил он вам: «Я охочусь только за одним Золотым человеком»?
— А что?
— Не важно. Говорил он или нет?
— Да, говорил.
— Вы поняли, что он имел в виду?
— Нет.
— Жаль. — Г. М. медленно и печально покачал головой. — Очень, очень жаль. Если бы вы тогда его поняли, вы бы избавили нас от многих проблем.
— Золотой человек? — вскричала Кристабель. — Вы бредите? Что за золотой человек?
— В конце концов, — задумчиво произнес Г. М., — вы поймете, что им может быть только одна личность.
Чей-то ликующий голос произнес:
— Понял!
Но откуда доносится голос и даже откуда донеслось последнее слово, ни один человек из собравшихся не сказал бы. Оно могло прозвучать как в самом театре, так и вне его, под ним. Но все заметили свет. Он мелькнул на сцене, за неподвижной тушей Г. М. Пока он говорил, свет мелькнул в гроте.
— Есть только одна личность, — повторил Г. М., — чья одежда по размеру подошла бы Дуайту Стэнхоупу. Только один из вас так же высок, как Стэнхоуп, и примерно так же сложен. Как ни странно, однажды Стэнхоупа приняли за данную личность, увидев его со спины — в этой самой комнате в ночь с четверга на пятницу.
— Ад, — сказала Бетти. — Самый настоящий Ад!
— Люк открыт, — сказала Кристабель.
— Да, — согласился Г. М., причем голос его исполнен был ужасной нежности. — И также странно, но тип, о котором идет речь, сию минуту навестит нас. Вот он, Золотой человек, тупоголовые вы мои! Вот он, убийца!