Смерть и Золотой человек
Шрифт:
— Старушка, неужели ты думаешь, что я в самом деле способен на такое?
Винс снова улыбнулся.
В этот миг на сцене за спиной Винса возникло некрасивое, но надежное лицо капитана Доусона.
Очевидно, капитан ни слова не слышал из того, что тут было сказано. Он был всецело погружен в возню с механизмом подъемника и поднялся наверх только потому, что его напарник куда-то пропал. В глаза капитану Доусону били огни рампы. За спиной Винса он почти ничего не видел.
— Скажи! — требовала Элинор. — Скажи!
И тут, больше ничем не сдерживаемые, слезы хлынули у нее по щекам.
Кристабель
— Правильно ли я вас поняла? — спросила она. — Ударив моего мужа ножом, этот наглец, этот образчик наглости и бесстыдства, — она показала на Винса, — сошел к нам вниз в пижаме и синем халате Дуайта?
— И в его тапочках, — кивнул Г. М. — Вы заметили? Естественно, нет. Разве не говорил я, что люди обычно не обращают внимания на халаты спокойных тонов?
— Но…
— Вчера он незаметно подкинул халат и тапочки в гардеробную Дуайта. Разве вы не помните? Хэмли клялся и божился, что утром халата не было, а вечером он появился. Все дело в том, что платяной шкаф был заперт до второй половины дня; там хранился костюм грабителя. И наш Раффлз не мог вернуть халат до тех пор, пока не обнаружил, что шкаф открыли. Откуда я все знаю? Потому что проклятый халат и тапочки вчера на ночь дали не кому иному, как мне! Чтоб мне лопнуть, когда я сидел в библиотеке у камина, я думал о многом…
Но с пижамой дело обстояло по-иному. На пижамной куртке остался разрез и микроскопические следы крови. Пижаму он оставил у себя. Он думал, что пропажу никто не заметит. Но тут он просчитался. Пижаму нашли в его туалетном столике. Ларкин не мог не узнать метки — они принадлежат Дуайту Стэнхоупу.
Элинор не сводила глаз с Винса.
— Скажи! — требовала она.
Винс снисходительно улыбнулся.
Капитана Доусона, переминающегося на заднем плане, озадачил взрыв ее эмоций. Невидимый и неслышимый, он подошел поближе и положил руку Винсу на плечо.
— Старина… — начал он.
Его жест стал последней каплей.
Наверное, если все мысли сосредоточены на одном, можно оставаться спокойным беспредельно долго; все напряжение уходит на то, чтобы поддерживать игру и надеяться выйти сухим из воды. Но один неожиданный жест, одно неожиданно произнесенное слово — и может случиться то, что случилось.
— Руки прочь от меня! — завизжал Винсент Джеймс.
Рослый атлет — метр восемьдесят пять — развернулся быстро, как пантера, и нанес два молниеносных удара: левой в корпус, а правой в голову. Капитан Доусон, не ожидавший нападения, отлетел спиной на реквизит иллюзиониста. Споткнулся, упал вперед на локоть и колено, но быстро поднялся и некоторое время раскачивался, чтобы восстановить равновесие.
В зале царила мертвая тишина — так долго, что можно было досчитать до десяти. Капитан Доусон, восстановив дыхание, оперся рукой на серебристый шаткий столик.
Г. М. посмотрел на Элинор.
— Вот вам и ответ, девочка моя, — сказал он.
Выражение крайнего удивления мало-помалу исчезало из глаз капитана. Кровь бросилась ему в лицо; между носом и ртом отчетливо виднелся след от удара.
— Ах ты, подлая свинья! — Капитан встал в стойку. — Возможно, ты и уложишь меня за два раунда, но сейчас я…
Ник в два прыжка оказался на сцене и встал между ними. Он схватил капитана Доусона за
— Не надо! Успокойтесь!
— Лучше не надо, — сказал Винс, бледный, как сама Кристабель.
Первой заговорила Бетти — негромко, но все ее услышали.
— Элинор, если тебя так волнует, что сделал и чего не делал Винс, зачем ты носишь то кольцо?
— Да что на него нашло? — бушевал капитан Доусон. — Он что, спятил? Подходишь к нему что-то сказать, а он разворачивается — и бьет тебя! — Вдруг капитан замолчал. Он мигом перестал буянить. Напряженные плечи расслабились под хваткой Ника. — Какое кольцо?!
— Идиот! — накинулась на него Элинор, вытягивая левую руку. — Я весь день хожу в твоем проклятом кольце, а ты даже не заметил! Вот хороший урок мне: не будь романтичной дурочкой! Ты думаешь, я волнуюсь за него? Да я все глаза выплакала, думая, какая я была идиотка и какой ты болван; и я все время грызла себя за то, что когда-то питала с-серьезные намерения… насчет его!
Капитан открыл глаза, закрыл и снова открыл.
— Извините, — вежливо сказал он Нику; затем он спрыгнул со сцены.
— Немного бьет по нервам, а, сынок? — спросил Г. М. у Винса и тут же переключил внимание на Кристабель. — Что касается покушения на убийство, рассказывать, пожалуй, больше нечего. По-моему, потом мастера Джеймса больше всего заботило, показаться ли врачу со своей раной и как объяснить ее происхождение. Откровенно говоря, не знаю, зачем он подходил ко мне сегодня и болтал что-то о врачах…
Тут вмешался Ник:
— Я могу объяснить, сэр. Он что-то бормотал о враче вчера, перед тем как заснуть. Я находился через стенку, и он, наверное, догадался, что я все слышал. Вот он и решил изобрести какой-нибудь повод — на случай, если кто-то заинтересуется, почему его так заботили…
— Бриллианты! — вдруг послышался голос капитана. — Вот именно! Настоящее обручальное кольцо должно быть только с бриллиантами! Я так и говорил!
Никто не обратил на него внимания, кроме Элинор.
— Как только Ник Вуд, — продолжал Г. М, — понял, что Дуайт Стэнхоуп не выходил из дома, он, как и я, пришел к единственно возможному заключению. Кто-то из обитателей дома поменялся с Дуайтом одеждой; а поскольку единственный человек, которому подошла бы одежда Дуайта Стэнхоупа, был Винсент Джеймс…
— Помните, — Ник с горечью посмотрел на Бетти, — когда мы с вами сидели здесь вечером в четверг, прячась в ложе?
— Еще бы! — ответила Бетти.
— Вошли ваш отец и мистер Нейсби. Я быстро выглянул и сказал: «Это Винс… Нет, ей-богу, это ваш отец»… Какой я болван, что не догадался раньше!
— Милый, — резонно возразила Бетти, — по-моему, вы неплохо справились с работой всего за сорок восемь часов.
Г. М. поднял вверх руку. Вид у него был смущенный и извиняющийся.
— Но, видите ли, все наши догадки нуждались в подтверждении. Требовалось выяснить, действительно ли у Винсента Джеймса имеется рана на груди — вот последнее доказательство. Однако обнаружить рану было трудновато. Шпионить за ним бесполезно. Нельзя же наброситься на человека из засады и разорвать на нем жилет и рубашку! По крайней мере, наш герой не потерпел бы такого обращения. — Сэр Генри состроил жуткую гримасу, почти такую же, как у Великого Кафузалума.