Смерть консулу! Люцифер
Шрифт:
— Мы только что допили наши стаканы. Сейчас налью опять, месье Лепик, — ответил Эгберт, едва сдерживая своё волнение. — Пью за дружбу и мир между Францией и Австрией!
— Охотно отвечаю на наш тост, — сказал француз, выпивая залпом стакан вина. — Мне весело живётся в вашем городе, тем более что я наконец выучился трудному немецкому языку и теперь хорошо знаю его. Здешнее вино мне также по вкусу, и если бы меня не ограбили сегодня...
— Кто вас мог ограбить? Разве эта гостиница притон разбойников?
— Этому Цамбелли везло
Последняя фраза несомненно относилась к Армгарту. Эгберт вскочил с места. Он решил во что бы то ни стало пробраться в игорную комнату. Может быть, ему ещё удастся спасти отца Магдалены от позора и гибели.
— Что вас как будто тарантул укусил! — воскликнул француз. — Видно, и на вас имя Цамбелли производит своё действие. Это ловкий плут и далеко пойдёт, хотя ему настоящее место на гильотине. Теперь он обрабатывает старого дурака...
У Эгберта потемнело в глазах. Он поднял руку, чтобы ударить француза, прежде чем он назовёт Армгарта. Но их тотчас окружили, и Гуго успел вовремя удержать своего приятеля за руку. В соседней комнате также все поднялись со своих мест. Причиной этого не могла быть ссора Эгберта с Лепиком, потому что её видели только сидевшие рядом, и, вероятно, большинство присутствующих не обратили бы на неё никакого внимания, если бы в этот момент не раздался резкий и протяжный свист во дворе.
— Полиция! — раздалось в толпе. — Она, верно, узнала, что тут делается в дальних комнатах, и разорит их гнездо.
— Тут где-нибудь спрятались заговорщики!
— С чего вы это взяли? Граф Стадион либеральный человек, ему не чудятся везде заговоры и якобинцы, как нашему прежнему министру.
— Тише, нас могут услышать...
Разговаривая таким образом и передавая друг другу свои соображения, почтенные бюргеры столпились в первой зале. Одни стояли посредине комнаты, другие бросились к окнам в надежде увидеть любопытное зрелище ареста игроков или заговорщиков.
Анахарсис поспешно надел свою шляпу. Он сразу протрезвел и хотя не мог ещё вполне совладать со своим телом, но голова его была так свежа, как будто он не выпил ни одной рюмки.
— Ну как мне не пожаловаться на судьбу, — сказал он со смехом Эгберту, медленно застёгивая свой длинный сюртук. — Мало того, что мне пришлось потерять горсть империалов, меня ещё, вероятно, запишут в красную книгу венской полиции. Вот видите, молодой человек, как вознаграждается на свете добродетель и воздержание. Но всё же я считаю за честь и удовольствие, что познакомился с вами.
Эгберт не имел ни времени, ни желания отвечать на любезность француза и, оставив его с Гуго, отошёл от них в надежде узнать что-нибудь об Армгарте. Между тем толпа всё увеличивалась, так как публика нижнего этажа устремилась наверх при первом известии об аресте игроков.
Эгберт остановился в
Лицо его было спокойно, как всегда, и не выражало ни малейшего смущения или заботы.
— Позвольте вам задать один вопрос, шевалье, — сказал Эгберт, подходя к нему.
— Я к вашим услугам.
— Не можете ли вы сказать мне, где Армгарт? Остался ли он с игроками или вышел вместе с вами?
— Мне очень трудно ответить на ваш вопрос, потому что я не был там, где вы предполагаете.
— Ради Бога говорите правду, шевалье. Дело идёт о счастье и спокойствии честного семейства.
— Я не думал нарушать ни того, ни другого.
— К чему эти увёртки, шевалье? Вы отлично понимаете, о чём я говорю. Я не выпущу вас отсюда, пока вы не ответите на мой вопрос.
— И вы думаете, что это вам удастся? — спросил презрительно Цамбелли.
— Не дальше как час тому назад вы обыграли вашего знакомого Анахарсиса Лепика!..
— Значит, и здесь у меня есть двойник, как в Гмундене. Спокойной ночи, я очень занят.
— Вы не желаете отвечать мне?
— Напротив, очень желаю, — возразил Цамбелли с ударением. — Я к вашим услугам завтра, послезавтра, когда вам угодно, только не теперь. Я не актёр и не люблю выступать на сцене при многочисленной публике.
Эгберт не счёл возможным удерживать долее Цамбелли, тем более что его помощь явилась бы слишком поздно даже в том случае, если бы Армгарту удалось ускользнуть из рук полиции.
Вне себя от досады и беспокойства, Эгберт направился вместе с Гуго к двери, выходившей на парадную лестницу.
Здесь поджидал его невзрачный человек небольшого роста, который, по-видимому, уже давно стоял тут, прислонившись к стене.
— Господин Эгберт Геймвальд? — спросил он вполголоса, слегка прикасаясь рукою к его плечу, когда молодые люди поравнялись с ним.
— Да, меня зовут Геймвальдом, и я живу в собственном доме на известной вам улице, — ответил он с досадой, думая, что имеет дело с полицейским, которому отдан приказ арестовать его.
Маленький человек улыбнулся.
— Вы ошибаетесь относительно моих намерений, — сказал он. — Я надворный советник Браулик. Не угодно ли вам следовать за мной, но так, чтобы не обратить общего внимания. Мой экипаж ждёт нас внизу.
— Я готов, но мне хотелось бы знать, куда мы поедем?
Надворный советник поднялся на цыпочки и таинственно прошептал на ухо Эгберту:
— Я повезу вас к министру, графу Стадиону.
— Меня к министру! — воскликнул Эгберт, спускаясь с лестницы со своим провожатым.
— Его милость граф Вольфсегг недавно говорил о вас с министром. Если не ошибаюсь, то по поводу этого происшествия, убийства французского путешественника...
«Ну, старая история о сапоге Бурдона, — подумал следовавший за ними Гуго. — Она положительно приносит нам несчастье».