Смерть куртизанки
Шрифт:
— Раки, крабы, пикша, лини! — прокричал продавец при его появлении, а потом, разглядев в нём человека богатого сословия, шёпотом добавил: — Могу достать и мурен!
Не удостоив его даже взглядом, Аврелий спустился по истёртым ступеням в полуподвал.
От резкого запаха мочи, щёлока и густого пара, заполнявшего комнату, на глазах выступили слёзы.
За широким щербатым мраморным столом какая-то хмурая девушка разбирала на кучи гору белья. Крепкая женщина средних лет взяла одну из них и понесла в кладовку, откуда тянуло дымом и паром.
— Клади
Прежде чем заговорить, он рассмотрел молодую прачку. Голова повязана платком из грубой ткани, на лбу капли пота. Высокие скулы, тускло-зелёные глаза и сильно старившая её глубокая складка между бровей. Тонкие руки, торчавшие из бесформенной серой туники, если и были когда-то изящными, то теперь выглядели грубыми, красными, со сморщенной от тяжёлой работы кожей.
Молча глядя на девушку, Аврелий попытался представить очаровательную куртизанку Коринну после десяти лет такой тяжёлой работы. Он вдруг вспомнил её руки. Несмотря на тщательный уход, оливковое масло и разные кремы, на них до сих пор оставались эти легко различимые следы.
И всё же в этом искажённом горечью лице прежде времени постаревшей девушки, которая трудилась за столом, Аврелий узнал знакомые черты убитой куртизанки.
Глаза были такие же, хотя опухшие и погасшие, и так же точно она склоняла голову набок. Только губы выглядели иначе. У Коринны они были полные и чувственные, а у девушки, что стояла сейчас перед ним, тонкие и жёсткие, словно затвердевшие от злости или обиды.
Девушка подняла глаза и мельком, слово неохотно, взглянула на посетителя, но Аврелий был уверен, что от неё не ускользнул его облик обеспеченного человека.
— Ты ещё здесь? Что тебе надо? — грубо спросила она.
— Я — сенатор Аврелий Стаций и ищу некую Клелию.
Ни имя, ни титул, похоже, не произвели впечатления на бедную прачку из Субуры.
— Это я. Ну и что? — девушка с подозрением посмотрела на него.
— Я хотел бы поговорить с твоей сестрой Коринной.
Клелия сердито всплеснула руками.
— Не желаю ничего о ней знать. У нас разная жизнь, она мне больше не сестра, а обычная проститутка. Поэтому уходи и не мешай работать.
— Коринна умерла, — медленно произнёс Аврелий.
Девушка внезапно побледнела и едва не лишилась чувств, сражённая чересчур тяжёлой для неё новостью. Но длилось это лишь мгновение. Губы её, едва не сложившиеся в горестную складку, снова обрели твёрдость, и она овладела собой.
— Как умерла?
— Убита, — резко ответил Аврелий.
Клелия опустила на стол бельё, которое разбирала, и повернулась к нему спиной.
— Идём, — произнесла она и направилась вверх по узкой деревянной лестнице.
Аврелий вошёл вслед за ней в скромную чистую комнатку, где немногочисленная глиняная и деревянная утварь говорила о крайней бедности её обитательницы.
Небольшая кровать без спинки занимала почти всё пространство в стенной нише. У окна стоял ветхий деревянный стол и две грубые, шаткие скамьи. На оштукатуренной
Не ожидая приглашения, Аврелий опустился на скамью. Девушка стояла перед ним, он помолчал, потом добавил:
— Её убили ударом ножа в сердце.
— Кто живёт во грехе, во грехе и умирает, — заключила Клелия с ещё более мрачным видом.
— Это всё, что ты можешь сказать о смерти твоей сестры?
— Я зову сёстрами женщин, которые работают вместе со мной, с кем делю в поте лица заработанный хлеб. Как я могу называть сестрой продажную куртизанку, живущую в роскоши и привыкшую отдаваться за деньги? Я могу только молиться за неё.
— Не хочешь узнать, почему её убили и кто это сделал?
— Господь в своём справедливом гневе поразил её. Она отвернулась от него, начав распутную жизнь. Могу только надеяться, что небеса будут милостивы к ней.
Аврелий снова взглянул на странный символ и догадался: видимо, Клелия принадлежала к новой еврейской секте, веровавшей в конец света и явление Мессии, который отделит верных от неверных.
У сенатора было много друзей среди процветающей еврейской общины, и он иногда навещал одного симпатичного купца Мордехая Бен Моше, который жил в Трастевере [45] со своими соплеменниками, и тот не раз угощал его ужином.
45
Трастевере — район на восточном склоне холма Яникул, где селились иностранцы, преимущественно сирийцы и евреи. Название произошло от латинского trans Tiberim, что означает «за Тибром».
Однако ответить ему таким же гостеприимством Аврелий не мог, потому что неумолимые религиозные предписания, касающиеся еды, не позволяли иудею стать его гостем.
Во время этих спокойных встреч учёный купец, глубокий знаток Торы, часто рассказывал ему об истории своего народа и о договоре, который связывал его с Богом, единым и невидимым.
И хотя Аврелий нисколько не разделял его убеждений, он всегда с удовольствием слушал эти умные речи. Так он узнал, что, в отличие от ортодоксальных евреев, новые приверженцы видели своего единственного и бессмертного Господа в простом плотнике, которого арестовали и распяли как мятежника во времена правления императора Тиберия.
К сожалению, сектанты не ограничивались поисками новых последователей в еврейской общине, которая, в свою очередь, ничего не хотела знать о них, а всё время искали новых адептов среди римских граждан, особенно греческого происхождения.
Сам Аврелий сильно сомневался в существовании какого бы то ни было бога, в том числе Зевса Олимпийского и других божеств, которым приносил по праздникам необходимые жертвы, но делал это скорее из-за своей непонятной привязанности к отцам небесным, чем опасаясь возмездия.