Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера
Шрифт:
– Забудь.
– Ты ведешь себя странно. Мы выполнили много заданий, никого не убив. В любом случае, все хорошо.
Ройс взялся за связанные вместе поводья.
– Что ты сказал?
– Хорошо. Все хорошо.
– Хорошо? – Адриан вскинул бровь.
Ройс кивнул:
– Ты оглох?
– Я просто… – Адриан озадаченно уставился на него, а потом спросил: – Ты собираешься вернуться?
Вор не ответил.
– Зачем?
Ройс развернул лошадь:
– Люблю все делать тщательно.
Адриан сел на Танцорку:
– Не
Ройс пожал плечами:
– Ты не можешь этого знать. Тебе известно значение слова «тщательно»?
Адриан нахмурился:
– А тебе известно значение слова «осел»? Убивать Ральфа нет необходимости.
Опять это слово – «необходимость».
– Давай вернемся к этому позднее. Я не собираюсь убивать его сегодня ночью.
– Хорошо.
Адриан выдохнул. Они покинули заросли и выбрались на тропу, ведущую к дороге.
Они ехали бок о бок. Дождь начался прежде, чем они добрались до Королевской дороги. Уже рассвело, но солнце пряталось за тяжелыми тучами, и мир казался грязным пятном. К счастью, Адриан молчал. В каждой таверне спутник Ройса затевал беседу, вне зависимости от того, знал кого-то или нет. Он болтал с незнакомцами, словно со старыми друзьями. Хлопал их по спине, покупал выпивку и выслушивал захватывающие истории, например, о козле, который постоянно забирался в соседский сад.
Когда они вдвоем ехали по дороге, Адриан обсуждал деревья, коров, косогоры, облака, теплую или холодную погоду и состояние всего подряд, начиная от сапог (которым требовались новые подошвы) и заканчивая коротким мечом (рукояти которого пригодилась бы обмотка получше). Любая мелочь заслуживала комментария. Присутствие шмелей или их отсутствие было поводом для двадцатиминутной речи. Ройс никогда не отвечал – не хотел поощрять спутника, – однако Адриан продолжал разглагольствовать о своих пчелах, цветах и грязи, которая была еще одной излюбленной темой его рассуждений.
Невзирая на неистребимую любовь к беседам с самим собой, Адриан всегда притихал, когда шел дождь. Может, дождь нагонял на него тоску, или стук капель заглушал слова. В общем, в дождь Адриан Блэкуотер молчал, и потому Ройс любил непогоду. Почти всю дорогу домой ему везло. Весна в Меленгаре выдалась на удивление сырая.
Время от времени Ройс оглядывался по сторонам. Адриан ехал, опустив голову, его капюшон промок и обвис.
– Почему ты никогда не говоришь в дождь? – наконец спросил Ройс.
Адриан приподнял край капюшона большим пальцем:
– Что ты имеешь в виду?
– Ты постоянно разговариваешь, но только не в дождь. Почему?
Адриан пожал плечами:
– Не знал, что тебе это мешает.
– Не мешает. Мне мешает твоя непрерывная болтовня.
Адриан выглянул наружу, по его скрытому мокрым капюшоном лицу блуждала слабая улыбка.
– Тебе ведь нравятся мои
– Я же только что сказал…
– Да, но ты бы промолчал, если бы действительно любил тишину.
– Поверь мне, я действительно люблю тишину, – заявил Ройс.
– Ну-ну.
– Что означает твое «ну-ну»?
Адриан уже откровенно ухмылялся:
– Долгие месяцы мы путешествовали вместе, и я один вел все разговоры. Ты никогда не присоединялся к ним, хотя некоторые были весьма неплохи. Ни разу не произнес ни слова – но теперь, стоило мне замолчать, как ты сразу принялся болтать языком.
– Один-единственный вопрос – не болтовня.
– Однако ты проявил интерес. Потрясающе!
Ройс тряхнул головой:
– Я просто подумал, что с тобой что-то не так. И, очевидно, не ошибся.
Адриан продолжал ухмыляться с излишне дружелюбным удовлетворением, словно завоевал очко в воображаемом состязании. Ройс натянул капюшон, чтобы не видеть спутника.
Стряхивая воду и звеня сбруей, лошади брели по грязи, к которой изредка примешивался щебень.
– Все льет и льет? – произнес Адриан.
– Заткнись.
– Жена фермера в Олмстеде говорила, что это самая сырая весна за десять лет.
– Я перережу тебе глотку во сне. Обещаю.
– Она подавала суп в кружках, потому что ее муженек с Джейкобом – это ее ленивый пьяница-деверь – разбили хорошие керамические миски.
Ройс пнул лошадь и затрусил вперед.
Ройс и Адриан вернулись на Кривую улицу в Нижнем квартале Медфорда. Весна заканчивалась; в других частях света розовые лепестки цветущих деревьев сменялись зеленой листвой, и теплый ветерок разносил ароматы земли, а фермеры торопились завершить посев. На Кривой улице дождь, ливший четыре дня подряд, превратил один из ее концов в грязный пруд. Как обычно, вода захлестнула открытую сливную канаву, проходившую за домами. Канава, которую вежливо называли Общим Делом, влилась в бурлящее озеро, распространяя запах человеческих и животных экскрементов.
Дождь не прекращался. Ройс, Гвен и Адриан стояли на дощатом крыльце Медфордского дома и глядели поверх мутного пруда на новую вывеску над дверью таверны. На кованой скобе висела красивая лакированная табличка, на ней был изображен алый цветок с вьющимся стеблем с одним острым шипом. Вокруг цветка тянулась изящная надпись: «РОЗА И ШИП».
Вывеска казалась неуместной на обшарпанном строении с просевшей крышей из разномастной дранки и старых досок. Но несмотря на внешний вид, таверна и пивная стали заметно лучше. Год назад заведению, известному как «Гадкая голова», не требовалась вывеска для неграмотных посетителей. Запачканные стены и заляпанные навозом окна говорили сами за себя. Получив таверну, Гвен избавилась от грязи и навоза, однако настоящие изменения произошли внутри. Новая вывеска стала первым шагом к улучшениям снаружи.