Смерть - лучший учитель
Шрифт:
Никому из нас не нравилось проливать кровь людей, это не делало нас сильнее, ничему не учило, не поднимало выше к звездам, но нас прижали к стене и не дали другого выбора. Во многих мирах человечество вытесняло древние расы ради новых земель, богатств, охотничьих угодий или просто из страха и невежества. Мы не хотели пополнить их число.
Гномы и эльфы бок о бок сражались за свое будущее и победили. Враг был сметен, несмотря на численный перевес, и отброшен далеко за наши границы. Гномы предлагали пойти на человеческие земли и разрушить столицы, чтобы сразу показать, кто сильнее. Но мы, лесной народ, не хотели
Людские короли попросили пощады, и мы все, три народа, собрались в этих самых лесах для подписания мирного договора. Это был час триумфа. В наших дивных землях горело множество огней, журчали ручьи и радостно шелестела листва. Мы накрыли столы на огромной поляне, но все равно не забыли выставить часовых. Еду и питье мы не проверяли, нет такого яда, что мог бы убить эльфа и гнома. Такого еще не придумали. Поэтому мы защитились, как могли, и физически, и магически, и приняли людей в своем государстве…
…Натаниэль на миг замолчал, сделал глоток из фляги с вином и продолжил, глядя в костер. Меня поражало, как сухо и спокойно он вел свой рассказ, по-деловому, лаконично…
— Мы подписали договор, прочертили границы на картах, сделали друг другу подарки в знак доброй воли. Люди привезли с собой удивительное вино, которое мало чем уступало нашему, чем они очень гордились и трепетно хранили тайный рецепт. Короли людей сказали, что это один из даров в знак нашей дружбы, и теперь, мы сможем наладить торговые связи, обменивать свое серебро и золото на их товары, и в выгоде окажутся все. Мы увидели светлое будущее, мирное, спокойное, для всех нас, — Натаниэль улыбнулся, обнажив клыки. — И все-таки вино было отравлено. Нет, не ядами, к которым у нас иммунитет. Нет. Не знаю, как и у кого, но люди отыскали то, что уничтожит нас.
Понимаете, дети мои, у эльфов нет темной стороны, как у людей. Мы все светлые. У нас нет пороков, страстей, эмоций, звериных инстинктов. А у человечества есть. И они привыкли жить с этим, бороться со своей темной сутью, держать в узде свои плохие стороны, сдерживать эмоции. Эльфы невосприимчивы к Тьме… за одним исключением — если она не в нас самих. Она не может туда попасть по нашему недосмотру, как часто бывает с людьми, что сбились с верного пути. Но наши враги нашли способ. Они подмешали в вино кровь оборотня, вампира и кто знает, что еще. Им удалось разыскать по-настоящему черные ингредиенты. И мы выпили этот яд. Мой народ, весь мой народ сошел с ума. Они никогда не учились бороться с самими собой, а значит, заведомо проиграли в этой войне.
Все произошло слишком быстро. Те, кто не пил вино, вместо того, чтобы спасаться самим, пытались помочь собратьям, но разделяли их участь. Зараженные обращали здоровых, и эта черная проказа распространялась со скоростью ветра по нашим древним лесам.
Мы жили здесь тысячи лет. Как объяснить людям, чей век короток, а жизнь полна постоянных потерь, ставших нормой, что такое вечность? Я правил своим народом не одну сотню лет, а около семи тысяч. За это время на небе погасли многие звезды и зажглись новые. Города, что строились совсем недавно, покрывались таким слоем пыли, что их уже никто и никогда не сможет откопать. Мы жили вечно, и всего времени мира нам было мало, чтобы надышаться, напиться, все осмыслить и прочувствовать. Мы не замерли, как статуи в своем покое, мы думали, чувствовали,
Я метался среди своих братьев, но помочь им не мог.
Не знаю, почему мне удалось сохранить разум. Казалось, будто мою душу рвут на части, но я сконцентрировался на одном чувстве — боль потери. И еще ответственность. Так быстро избавиться от нее невозможно. Я выжил, я не пил в тот день ни крови эльфов, ни людей, ни гномов. Наши враги и друзья, все полегли тогда в одночасье. Людские короли были растерзаны на части, гномы, на которых яд не подействовал, как ни пытались отбиваться, тоже погибли…
…Я очнулся на заре, на поляне сбора, среди мертвых тел и незаконченного пира. Среди разбросанных карт, растоптанного мирного договора и пролитой крови. Те зараженные, что выжили, ушли в пустыню за нашими лесами, превратившись в очередной ужас для всех смертных. А я остался наедине со своим голодом и миллионами эмоций, что раздирали меня на части.
Хоронил мертвых много дней. Людей в огне, гномов в земле, эльфов в серебристых ладьях, уплывающих к морю. И когда эти лодки плыли в ночной тишине и на каждой из них горел фонарик, казалось, будто река превратилась в Млечный путь. Раньше было совсем наоборот: одна ладья, уплывающая в даль, и тысячи голосов, поющих ей во след. А теперь фонариков были многие сотни, а голос только один. Я хоронил свой народ, я хоронил верных друзей-гномов и даже заклятых врагов — людей. Смерть примирила всех нас. Но меня не взяла.
Я долго жил в этих лесах, пока не почувствовал уверенность в своих силах. Что я смогу себя контролировать. И я отправился к своим братьям, в Тиоминэль, чтобы сообщить им о трагедии и предупредить. Я смог контролировать себя. Я не кидался на прохожих, не сходил с ума, хотя бы внешне. Но когда я добрался до Серебряного леса, меня встретил заслон из щитов и тысячи серебряных стрел, нацеленных мне в грудь. Моя сестра не впустила меня в свои владения, она даже не поверила, что это я.
— Ты просто используешь его лицо, чтобы нас обмануть, но ты не мой брат, — сказала она. — Ты лишь его надгробие. Уходи.
Я стоял, глядя на своих собратьев, и видел их страх. Они боялись поверить, что это я. Боялись узнать правду, но боялись и не услышать ее.
— Пусть так, не все ли равно? — сказал я. — Главное, что весть дошла до вас. Твой муж и король Серебряного леса мертв, как и все, кто был на подписании мирного договора. Я похоронил его, отправив со светом и миром к морю. И я хочу вас сказать: не верьте людям, никому не верьте. Я доверился и потерял свой народ. Не повторите моих ошибок, братья.
Но моя сестра даже не шелохнулась.
— Мы тебе не братья, Проклятый, и больше не твой народ. Ты никогда не переступишь порог наших лесов. Уходи.
Конечно, прошло почти восемьсот лет, и сестра поняла за это время, что это я, и мне удается побеждать свое проклятье раз за разом. Правда слова свои она назад так и не взяла.
Тогда я ушел в странствия. Кем я только ни был и чего только ни делал, пока не понял, что главное — видеть и знать, чего ты хочешь. А я, попробовав все, хотел быть только тем, кем уже никогда не стану снова. Светом. Светом, незамутненным болью, потерями, вечным ужасом и яростью. Звездой, что горит во тьме. И если осветить свою жизнь я уже не мог, то стоило попытаться развеять чужую тьму.