Смерть - лучший учитель
Шрифт:
Конец отношениям с Натаниэлем. Если еще недавно, пока мы были в Академии, вопрос о близости просто не стоял, то теперь… от одной мысли, что он будет обнимать меня, а я даже не смогу почувствовать… Я никогда не смогу жить лишь духовным. Платонической любовью, дорогами, на которые я не смогу ступить ногами, битвами, где мне никогда не встать во весь рост.
Лучше уж смерть, подумала я и сделала символический шаг вперед, навстречу черной громаде дракона и своей судьбе. Но тот даже не шелохнулся, а просто разглядывал меня.
— Я говорил, что мы могли бы. Но не сделаем этого, — нечеловеческий голос заставил меня вздрогнуть и даже на миг потерять
Драконы взмыли ввысь, заложили крутой вираж и нырнули в озеро лавы, подняв фонтаны огня.
Глава 35
Последующие часы я чувствовала такую же апатию, как и тогда, когда отец отправил меня в женскую школу. Только на этот раз все было гораздо серьезнее: я кожей ощущала какой-то непонятный рубеж, край, обрыв. Старая жизнь, такая недолгая, кончилась внезапно и бессмысленно. Наверное, я все-таки погибла под завалами в Крелонтене, в битве, которую так и не смогла вспомнить. Впереди лежала тьма, бездонная и непроглядная, почти как эта ночь.
Арчидоз высадил меня на глухой лесной дороге, где-то недалеко от полянки, где мы ночевали по пути к вулканам. Я смотрела на колеса моего кресла, на глубокие и широкие колеи от телег, белеющие в звездном свете, и не могла очнуться от странного забытья.
Вспомнился конец прошлого, второго, курса. Когда я перед балом сидела на башне, плела фенечку, а на душе скреблись кошки. Выходит, я чувствовала этот обрыв кожей, а ведь на тот момент все было хорошо…
Магический транс давно прошел, Арчи сверкнул глазами в темноте и черной громадой взвился в ночное небо, заставив сотни листьев кружиться над дорогой. Посох и меч лежат на коленях, рюкзак с вещами висит на спинке кресла, а я сижу посреди леса и даже не могу сфокусировать взгляд на чем-нибудь. Все в тумане — и замшелые стволы древесных гигантов, и терпкие весенние цветы, и бриллианты росинок на каждом стебле и листе. И вся моя жизнь тоже подернулась серым маревом.
Я не знаю, сколько так просидела. Постепенно ко мне стали приходить более четкие мысли, и, словно через полог, стали понемногу просачиваться звуки. Где-то пела одинокая, грустная птица, и ее голос заставлял сердце сжиматься, как от ледяного лезвия у горла. Я не эльф, чтобы понимать язык животных, но эта трель холодила кровь — не безотчетным ужасом, а трагичной тоской.
Словно в противовес ей где-то далеко выл неизвестный зверь, радостно и трепетно, словно обрел что-то давно утраченное. Шелестели вековые деревья, а в небе россыпью мерцали незнакомые звезды, чужие, непознаваемые. Но эти сверкающие искорки почти везде одинаковы, лишь подчас собраны в разные узоры.
Ветер налетел откуда-то сверху, игриво потеребил листву и вновь умчался в небо, мне показалось, что прямо к звездам. А я медленно двинулась вперед, выравнивая магией земли кочки под колесами, но толкая свое кресло лишь руками. Лес бдительно дремал, и иногда мое появление заставляло ускакать глубже в кусты неясных во тьме зверей или перелетать с ветки на ветку птиц.
Я не знала, куда мне идти. Вселенная оказалась огромной и беспощадной,
До Академии такими темпами, дай Вардан, мне добраться к началу следующего года. Но стоит ли туда возвращаться?
На темной дороге мне все неотступно мерещилась статная фигура в белом, ее плавные движения. Где я теперь и где Натаниэль? Где он был весь этот год, когда я так в нем нуждалась? Я хотела быть великодушной, зная, что думать так плохо, я гнала черные мысли. Но они возвращались. Он не спас меня, ни в Крелонтене, ни позже. Не защитил от растущего чувства собственной никчемности и одиночества, от черной тоски и безграничного отчаяния, которые не сможет скомпенсировать даже самая могущественная магия.
Он гонялся за химерой — моим исцелением, не понимая, что пока он ищет лекарство, недуги страшнее физических разъедают меня изнутри. Горести и страхи подточили своими острыми зубками несущие балки где-то глубоко в моей душе. И нужно было лишь слабое касание, чтобы все обрушилось. Они что-то украли из моего сердца, и я шарила руками в темноте, силясь отыскать утраченное. Я недосчиталась веры и бесстрашия, куда-то подевались безумные мечты, что как звезды вели меня через дремучие леса. Честолюбие и отвага, гордость и надежда. Почти все пропало либо было так изъедено и потрепано, что уже казалось непригодным.
На темной дороге в лесу, пока я медленно катилась среди древних деревьев и молоденьких побегов, я силилась отыскать то, что еще не уничтожено. И нашла только иррациональную жажду жить, пока еще робкую и безосновательную. Жить не как-то по-особенному, не в конкретном месте или с определенным человеком, а просто существовать, дышать, смотреть и чувствовать.
Я выбросила в этом лесу все, что только оставалось во мне. И огрызки прежних качеств, и чувства, и планы, и все ненужное теперь. На темной дороге осталась валяться моя жизнь золотым кулоном с гербом Лидора и ученической формой Звездного Легиона, что я хранила вопреки всем доводам разума.
К утру я вышла — выкатилась — из леса, и рассвет застал меня в пути среди распаханных полей, ярко-голубого неба над головой и терпкого запаха влажной от росы земли. Я отправилась в странствия, до горизонта, без всяких планов и надежд, просто вперед и дальше, не оглядываясь и ни в чем не сомневаясь.
В этой дороге, бесконечной и полной чудес, самыми сложными были первые шаги. Тронуться с места в темном лесу, решиться жить дальше без всякого повода и надежды. Вынести первый уничижительный взгляд проезжающего мимо дворянина во главе разряженной дружины. Завести первую беседу с незнакомцем, ничего не имея за спиной, ни силы, ни происхождения, ни упрямства с гордостью. Я с трудом понимала их язык, чаще не более одного-двух слов из фразы, мой амулет-переводчик — знак королевского рода — остался на земле в лесу. И я заново училась говорить и понимать, строить отношения с людьми и пытаться выжить.