Смерть меня не найдёт

Летова Ефимия

Нервно стягиваю резинку с волос — они короче, чем были у Агнессы, и не такие шелковистые.

Что мне делать? Что говорить? Как себя вести? Пригласить на кухню, напоить пакетированным чаем, предложить сосисок — единственное в холодильнике, что хоть как-то напоминает мясо? Слезы снова льются из глаз, и Лигран удивленно замолкает, осторожно касается щеки ладонью. Наверное, для него это какая-то особенная иномирная магия.

— Я так тебя ждала, мне будет так больно потерять тебя снова, — бестолково объясняю я, и на этот раз он ничего не отвечает, наклоняется

и касается губами щеки. Пробует на вкус.

— Солёные, как море, — я не выдерживаю и обнимаю его — пусть отталкивает. — Я так тебя ждала.

Не помню, как мы оказываемся в комнате, такой же беспорядочно-пыльной, с неразложенным диваном. Здесь светло, солнечный свет беззастенчиво проникает сквозь немытое мутное стекло, пыль парит в лучах. Теперь мне хочется, чтобы он меня видел, такую, как есть, безо всяких прикрас. Настоящую.

Лигран снова говорит что-то и вдруг улыбается. Не так лихо, как Март когда-то, но — хорошо. Тепло. Усаживает меня, всё еще с мокрыми щеками, на кровать. Садится на корточки у ног, нерешительно касается стоп, гладит — и целует пальцы, каждый по очереди, не отрывая от меня взгляда, горячего и немного лукавого одновременно. И — самую малость — тревожного. Может, он ждет, что из кухни выйдет законный муж, ведь прошел целый год? Может, он тоже боится, что в этом мире у меня своя жизнь, и ему нет в ней места?

Смотрит мне в глаза и целует. Лодыжки, голени, добирается до колен, останавливается. Как тогда, в приюте. И я сижу, замерев, со своими шрамами, мозолями, синяками и прочими земными несовершенствами, лохматая, непрекрасная, неволшебная, самая обычная.

Самая… счастливая.

* * *

— Такого мужчину скрывала! — баба Валя тяжело поднимается с лавочки мне навстречу. — Хотя, вообще-то, ты права. Такого скрывать надо, а то украдут. С руками оторвут. Иностранец, да? Артист, небось?

— Следователь.

— Мент, что ли? То есть, как это у них называется… коп?! — почти в суеверном ужасе говорит соседка, а я смеюсь. Не могу перестать улыбаться, как идиотка или чеширская кошка, всю эту неделю, которую мы с Лиграном провели вместе. Он хотел посмотреть мой мир. И я, как могла, рассказывала ему и показывала. Техническая немагическая Россия шокировала моего мага, кажется, от и до.

Да я и сама за две декады лет не привыкла и не смирилась…

В тот самый первый день, правда, из дома мы так и не вышли. Я боялась выпустить его из рук, как ребёнок — воздушный шарик, и, в общем, не выпустила. Ни тогда, на диване, ни много позже — в ванной, а точнее, в душе, куда мы отправились вместе.

— Донума у меня больше нет, — говорю я. Говорю и говорю, как будто весь этот год была немой и глухой, в общем-то, в каком-то смысле так оно и было. А с осознанием того, что Лигран меня не понимает, исповедоваться даже проще. — Но, знаешь, на самом деле теперь я не могу воспринимать воду, как раньше. Она для меня нечто особенное. Только это всё не то. Честно говоря, по магии я скучала так же, как и по тебе. Невероятно скучала. После того, как я остановила

цунами, не быть способной даже в ванной бурю устроить…

Моя ванна, разумеется, нас двоих бы не вместила, так что бурю устраивать было не в чем. Но вот душ я включила. Лигран ловит интонации моего голоса, улыбается, брызгает мне в лицо водой. Я смеюсь, и брызгаю в него тоже. Здесь тесно. Но зато можно прижаться к нему чуть крепче, хотя, казалось бы, куда…

Вода вдруг становится ощутимо холоднее, почти ледяная, а потом идёт кипяток, и я взвизгиваю. А дальше… довольно-таки куцый дождик из душевой лейки превращается в полноценный ливень.

— Это не я! — пытаюсь я сказать Лиграну, вопросительно заглядывающему мне в лицо. — Это не я, так не бывает, донум был у Агнессы, не у меня!

…ну, да, не бывает. А еще не бывает мурчащих умертвий и восхитительных иномирных следователей в собственной ванне.

— Мы затопим соседей, надо срочно остановить воду, какой ужас, — я шепчу, но, кажется, вру самой себе. Я не в ужасе, я в восторге. Вода не останавливается, и она не просто льёт, а заворачивается в водовороты и водоворотики, крутится в воздухе тугими упругими струями и смерчами, покрывает кафель инеем и дымится паром, а я хохочу и снова испытываю на прочность свой бедный разум.

В дверь начинают колошматить, очевидно, скандальная соседка снизу пришла требовать справедливого отмщения. Вода замирает, а затем стремительно начинает всасываться обратно, в душевую лейку, и это, кажется, ещё невероятнее, чем остановленное наводнение мирового масштаба. В дверь колотят всё громче, а Лигран выходит в коридор, по дороге заворачиваясь в свой сброшенный на пол роскошный плащ, и решительно её открывает.

Соседка снизу, кажется, проглатывает язык. Ну, я бы тоже его проглотила, увидев Лиграна в собственном подъезде в одном плаще на голое тело, повязанном на манер римской тоги. И фраза "вы меня затопили" прозвучала бы как-то двусмысленно…

К тому моменту, как я выбираюсь из совершенно сухой ванной, Раиса Ивановна уже ушла. Лигран улыбается мне, а я говорю, теперь уже не сомневаясь ни капельки:

— Давай вернемся?

— Давай, — отвечает он мне, я киваю, на автомате, и только потом до меня доходит, что…

— Ну, ты и сволочь!

— Что это значит?

— Хмарь хмыров! Ты опять мне соврал! Ты меня понимал!

— Я просто хотел, чтобы ты всё сказала честно. Куда проще сказать честнее, если думаешь, что тебя не понимают.

— Я и так всегда была с тобой честной, — не знаю, смеяться или запустить в него Ксамурром, крутящимся у ног. — Давай вернёмся? Если я нужна тебе там, конечно…

— Ты везде мне нужна. Но, сказать по правде, я и сам хотел это тебе предложить.

— Чего же не предложил?

— Так ты и слова вставить мне не давала!

…вместо Ксамурра я запускаю в него подушкой.

* * *

— Баб Валь, а я уезжаю. Тётю предупредила, ключи вот вам оставить хотела.

— Замуж выходишь?! — всплеснула руками баба Валя. — Ну, поздравляю!