Смерть на холме Монте-Марио
Шрифт:
— У него были проблемы с сердцем? — спросил Дронго у Клавдии Соренко.
Она покачала головой:
— Никогда. Он занимался спортом. Был абсолютно здоровым человеком.
Едва она произнесла эту фразу, как дверь стремительно открылась и в комнату вбежали комиссар, несколько сотрудников полиции и Уорд Хеккет. За ними вошел Обозов. Террачини поспешил на балкон, сотрудники полиции бросились к погибшему.
— Вот это да, — сказал Хеккет, выходя на балкон, — это уже просто кровавая драма. Какой-то «Тит Андроник» получается. Кто его отравил?
Вопрос был риторический. Хеккет
— Кажется, вы решили перебить друг друга. Я думаю, вам лучше не мешать. Запереть вас в каком-нибудь номере, и вы будете истреблять друг друга до тех пор, пока не останется один — самый сильный.
— Хватит, Хеккет, — раздраженно сказал Дронго, — не время для каламбуров.
— А я не шучу. Вы опять оказались случайным свидетелем. Честное слово, я могу подумать, что их убивают не без вашего участия. Как он умер?
Хеккет смотрел на Дронго, но тот промолчал. Тогда Хеккет посмотрел на Обозова.
— Он стоял на балконе и пил виски, — объяснил Обозов, — мы были в комнате. Внезапно он пошатнулся и уронил стакан. А потом упал на пол. Мы бросились на балкон — он был мертв.
— А кто наливал ему виски? — спросил Хеккет.
— Никто. Он сам налил себе из бутылки, — показал на бутылку Обозов.
Он хотел до нее дотронуться, но раздался резкий оклик комиссара:
— Не трогайте бутылку! — Комиссар вошел в комнату и взглянул на собравшихся. — Его отравили, никаких сомнений нет. Его отравили, — повторил комиссар, — у погибшего синие губы. Я думаю, что сейчас вернутся наши эксперты и сделают предварительное заключение. Если бы я знал, что вы собираетесь убивать друг друга, я бы не отпустил нашу бригаду, — в сердцах добавил комиссар. Затем взглянул на Дронго. — Вы все еще здесь? И вы, конечно, опять оказались случайным свидетелем и ничего не видели?
— Видел, — спокойно парировал Дронго, — видел, как он умер.
— Вы издеваетесь? — спросил комиссар. — Мне кажется, вы опять главный свидетель и главный подозреваемый. Это вы принесли бутылку из соседнего номера?
— Нет, — ответил Дронго, — к сожалению, не я.
— Почему, к сожалению?
— Тогда бы я точно знал, что в бутылке ничего не было. Хотя я думаю, она ни при чем. Из этой бутылки пили несколько человек, и ничего с ними не случилось. Поэтому вы напрасно считаете, что найдете яд в бутылке.
Комиссар подошел к столу, посмотрел на бутылку виски. Потом обернулся и приказал:
— Никому не дотрагиваться до этой бутылки.
Все сидели на своих местах. Никто и не собирался этого делать. Комиссар устало опустился на стул. У него были красные, воспаленные глаза. Очевидно, он рассчитывал уехать сегодня ночью домой, чтобы завтра допросить остальных участников встречи. Но второе убийство перечеркнуло все его планы.
— Мы будем сидеть с вами до утра, — зло сообщил комиссар, — и каждый из вас будет мне рассказывать, где он был в момент смерти Лабунского. И я не уйду из этой комнаты, пока не найду убийцу. Предположим, что его супругу убили из-за драгоценностей, которые мы пока так и не нашли. Но почему убили ее мужа? Допустим, в отеле действовал неизвестный грабитель, который каким-то неведомым
— Может, в него стреляли? — вставила Елена Жураева. — Может, в него стрелял какой-нибудь киллер?
Она плохо понимала по-английски, но смогла уловить смысл некоторых слов комиссара. Высказав свое предположение, она взглянула на остальных. Жураева слышала это слово по телевизору и теперь вспомнила о наемных убийцах, про которых рассказывали в одной популярной передаче. Муж толкнул ее локтем и громко прошептал: «Дура». Жураева обиженно замолчала.
— Что она сказала? — спросил Террачини.
— Она считает, что в Лабунского могли стрелять, — засмеялся Хеккет, который понял, что именно сказала женщина.
Комиссар достал сигареты. Потом взглянул на Торчинского. Тот молчал, не решаясь возражать, и комиссар, щелкнув зажигалкой, закурил сигарету.
— Кто принес бутылку? — снова спросил комиссар.
— Я, — ответил Обозов, — я принес обе бутылки. Вот они стоят на столике. Одна начатая, я ее так и взял из нашего номера. А другая — закрытая. Ваш помощник разрешил мне забрать бутылки. Я принес их в наш номер, и Лабунский налил себе виски из этой бутылки.
— Кто-нибудь еще пил из этой бутылки? — спросил комиссар.
Обозов перевел его вопрос для всех присутствующих.
— Я, — ответил Жураев, — я наливал себе из этой бутылки.
— И я, — вставил Соренко, — я тоже сделал несколько глотков.
— Вот видите, — сказал Дронго, — с ними ничего не случилось.
— Кроме виски он ничего не клал к себе в стакан? — спросил Хеккет. — Обычно кладут лед.
— Он положил лед, — кивнул Обозов. — Клавдия принесла нам ведерко льда, и он положил себе в стакан лед. Но лед положили и все остальные.
— Клавдия Соренко — сестра его жены? — уточнил комиссар.
— Да, — ответил Обозов.
— Она единственная наследница погибших? — спросил Террачини.
Обозов улыбнулся. Он посмотрел на Дронго и улыбнулся еще шире.
— Что смешного я спросил? — разозлился комиссар.
— Вы думаете, что их убили, чтобы получить наследство? — спросил в свою очередь Обозов.
— Я только хотел уточнить, кому было выгодно убийство супругов Лабунских. Получается, что — сестре погибшей.
— Нет, — сказал Обозов, — она двоюродная сестра, кузина. По нашему законодательству она не считается родственником первой степени. Сначала идут дети, потом — родители, затем — внуки, родные братья, сестры. В общем, до Клавдии Соренко очередь бы не дошла.
— У погибших были дети?
— Нет. Но у Лабунского жива мать. И есть родной брат, а у его жены — родная сестра. Поэтому вряд ли ваши подозрения имеют хоть какие-то основания.
— Это мне решать, — поднялся со своего места комиссар. — Итак, начнем все заново. Убийство произошло у всех на глазах. Если в бутылке ничего не было, если со льдом ему не положили яда, то получается, что убийца бросил яд в стакан погибшего. Такое может быть?