Смерть на перекрестке
Шрифт:
— Поведать могу немногое — лишь то, вижу собственными глазами. При самом убийстве присутствовать не довелось. Когда я вышел к перекрестку, то увидел вот этого Дзиро, склонившегося над телом и разглядывавшего убитого. Когда он увидел меня — перепугался, бросил свою корзину с углем и прочь убежал. Я же решил ненадолго задержаться здесь — посмотреть, что случится дальше. Подумал — презанятное будет зрелище. И не ошибся. Спасибо.
— Ну да, ну да, понимаю. Но все же, может, вам известно
— Чаще всего люди не понимают даже того, что бросается им в глаза, — мило улыбнулся Кадзэ. — Не слишком умно расспрашивать меня о том, чего я не видел.
Считать себя оскорбленным или нет? Господин судья засомневался. Замолчал, раздумывая. Через несколько мгновений, так и не придя ни к какому выводу, махнул рукой и снова переключил внимание на распростертое тело. Несколько раз обошел его кругом, обозрел со всех мыслимых и немыслимых углов, что-то сердито бормоча себе под нос. Наконец он остановился. Упер кулаки в бока. И возгласил торжествующе:
— Итак, мне все ясно. Более того — очевидно!
Никто, включая Кадзэ, не стал просить у судьи разъяснений, что там ему ясно и очевидно. Но он все ж таки стал развивать свою мысль:
— Убитый — человек неизвестный. Явно не из нашей деревни. Совершенно ясно, что шел он по дороге. Там на него напали разбойники. Застрелили в спину, а потом ограбили. И очень даже просто!
В ответ Кадзэ расхохотался. Оскорбленный Нагато резко повернулся к нему. Сказал раздраженно:
— Между прочим, судья здесь я, а не вы!
— Ох, простите, — фыркнул Кадзэ. — Конечно, судья — вы. Стало быть, долг ваш и обязанность — следить, чтоб правосудие было исполнено. Как же вы этого достигнете, если не можете понять даже, где был убит этот несчастный?
— О чем это вы?
— А вот о чем. Часто вам случалось видеть людей, разгуливающих в одной сандалии?
— Разумеется, нет. Что за нелепый вопрос!
— Тогда почему на убитом только одна сандалия? Люди либо обуваются на обе ноги, либо просто ходят босиком — вот как Дзиро.
Судья вновь уставился на тело. Нахмурился. Наконец сказал:
— Да, конечно… Понимаю вашу мысль, господин Мацуяма. — Обернулся к стражникам: — Эй, остолопы! Живо отыщите вторую сандалию!
— Не трудитесь, — пожал плечами Кадзэ. — Здесь вы ничего не найдете. Сандалия осталась там, где этого человека убили.
— Или свалилась, когда он бежал сюда, спасаясь от разбойников. А вы на основании одной пропавшей сандалии уже делаете скороспелый вывод, что человека этого убили не здесь.
— Пока вы бродили вокруг тела, господин судья, — затоптали, конечно, все следы. Однако до вашего появления я успел как следует осмотреть дорогу. Видел следы лошадиных
— Вы прямо нелепость на нелепость громоздите, господин Мацуяма. Ну с чего вы взяли, что это убийство совершилось где-то еще? К чему, скажите, бандитам, убившим путника, потом тратить время и силы, чтоб оттащить его труп на перекресток? — упорствовал судья.
— А к чему бандитам оставлять при своей жертве все ее деньги?
— Какие деньги? У него что — остались деньги?
— Проверьте его кошель и убедитесь сами.
Нагато кивком приказал Ичиро делать, как самурай велит. Сельский староста склонился над телом и почти сразу же обнаружил увесистый кошель, привешенный к поясу убитого на коротком шнурке. На кончике шнура, чтоб кошель с пояса не упал, прикреплен был брелок. Не обычная в подобных случаях фигурка из слоновой кости нэцке, а обычный деревянный кругляшок с грубо проверченной в нем дыркой.
Ичиро неловко стянул кошель с пояса убитого. Заглянул внутрь — и только в затылке почесал.
— Все верно, благородный господин судья. Вот они — денежки-то. Медяков горсть цельная, да еще и серебряная монета, — вон как…
— Ну да, ну да… Необычно, весьма необычно. А вы-то как догадались, господин самурай?
— Посмотрел и увидел, — отвечал Кадзэ просто.
— Вы на удивление много знаете об этом деле — особенно для человека, который утверждает, что подошел к телу уже после того, как угольщик его обнаружил!
— Право, господин судья, — соблаговоли вы взглянуть как следует, тоже узнали бы немало. Вот, к примеру, — странный у этого несчастного пояс. Видите, как он повязан?
Несколько минут судья с глубокомысленным видом озирал тело. Дзиро — надо ж было чем-то время убить! — тоже посмотрел. Ну, пояс. Обычный оби из неброского шелка. Обвязан поверх кимоно несколько раз, как то и водится. Хотя… ох, вот оно! Зачем понадобилось столь длинный оби так свободно повязывать? Это понятно, но все же — к чему клонит самурай? Дзиро в толк взять не мог, да и господин Нагато, похоже, не больше его понимал.
— Простите, но я ничего не замечаю, — признал он наконец.
— Да, — усмехнулся самурай. — Верно говорят: можно поднести свечу к лицу спящего, можно заставить его ощутить жар пламени, — но глаза он не откроет, покуда сам не захочет.
— Послушайте, господин воин, — огрызнулся судья, — устал я от ваших нелепых замечаний. Смысла в них я не вижу, зато явственно замечаю неуважение к моей официальной должности.
Самурай коротко поклонился.