Смерть на проводе

Кишон Эфраим

— Трикотажная фирма Штерн.

Чтоб она сгорела. Я ведь точно знаю, что набирал номер пищевых консервов. Или все, что происходит, было вообще неправдой? Справка занята. Но даже когда при шестом наборе она оказалась не занятой, никто не берет трубку. Ничто в жизни не удручает больше, чем наконец-то предоставленная связь, которая так и остается без ответа. Так же, как и бесконечно набираемый номер. Но вот он свободен! Он отвечает! То есть, это означает, что трубка говорит:

— Набранный вами номер изменен. Пожалуйста, запишите новый номер.

Теперь он… Ну, конечно. Теперь он совершенно такой

же, как тот, что я только что бесконечно набирал. Ничего! Самое главное, что я знаю, что номер правильный. Я снова набираю его и встречаю ледяное молчание. Там даже не булькает.

Гляжу на часы. Как мчится время… Небольшая пауза на отдых. Новая попытка. Нет, на этот раз номер не занят. Я слышу долгожданный сигнал вызова. О небо, наконец-то сняли трубку!

— Приемная доктора Переца. Господина доктора сейчас нет. Кто говорит?

Тебя это не касается, старая ведьма. Не лезь в мои консервы. Конец связи. Но может быть, я неправильно набрал номер? Назад, в справку. Занято. Вперед, к проклятому месту. Занято. Ну, еще одна, последняя, точно последняя попытка набора привычного номера. И — да, действительно и взаправду жив еще старый еврейский Бог:

— Отдел пищевых консервов. Шалом.

— Я хотел бы поговорить с господином доктором Слуцкисом.

— По какому вопросу?

— Вы ему только скажите: это от Амира.

Кррр-кррр-крркс.

— Алло! Алло!

— Господина доктора Переца сейчас нет. Кто говорит?

— Уйдите с линии к черту!

— Сами уйдите!

— Да как вы смеете! Я хочу поговорить с доктором Слуцкисом.

— Господина доктора сейчас нет. Он будет…

Ррркс-крр-пшш. Еще один взрыв. Даже два. Но вот они стихли. Хорошо бы им смениться обычным длинным сигналом, чтобы я смог набрать свои пищевые консервы. Номер занят. Конечно же, он занят. Моим же звонком. Только не кладите трубку. Только не прерывайте связь. Если бы я был телефоном, то сейчас рухнул бы без сил. Серая пелена наплывала мне на глаза, сгущаясь все больше и больше. Я страстно желал только одного: бросить к чертям все эти телефонные дозвоны и набрать скорую помощь. Она имела три номера. Первый был занят. Второй занят. На третьем взяли трубку. Я смог только лишь простонать:

— Помогите! Скорее сюда! Я умираю!

— Сожалею, но вы не туда попали. Это отдел пищевых консервов.

— Идите вы на… Нет, н-е-е-т! Не идите! Оставайтесь! Соедините меня с доктором Слуцкисом!

— Секундочку.

Господи, боже, ты совершил чудо! "Господи, боже" оказался занят. Из трубки донеслось бульканье голубя. А потом линия неожиданно освободилась.

— Доктор Перец? — прошептал я. — Это говорит папа Амира.

Металлический женский голос ответил:

— Сейчас семнадцать часов, двенадцать минут и сорок пять секунд. После звукового сигнала…

Все, что происходило потом, вспоминается с трудом. В какой-то момент ко мне вдруг ворвался сосед. Как потом мне рассказали, я лежал в обмороке под своим письменным столом с телефонным шнуром вокруг шеи, и потом еще часами, уже придя в сознание, не говорил ничего кроме "крр-крркс-пшш-кррр"…

Трезвонить я тогда еще не умел.

Вариации на тему румынского

У других тоже дома есть телефон. Отсюда и проблемы.

Как-то

одним особенно пыльным вечером позвонил я Вайнребу — представилась одна возможность, которая, впрочем, тут не играет никакой роли. Во всяком случае, у меня было намерение основательно высказать ему свое мнение. На том конце подняли трубку.

— Алло, — робко произнес женский голос. — Алло!

— Алло, — ответил я. — Кто говорит?

— Не знаю. Никто не знает.

— Я спрашиваю, кто говорит.

— Здесь?

— Ну да, там.

— Там?

— Ну, конечно, там. С кем я говорю?

— Не знаю. Никто не знает.

— Но вы же должны знать, кто говорит!

— Да.

— Ну, так кто?

— Я.

— А кто вы?

— Да. Новая девушка.

— Вы новая девушка?

— Я.

— Хорошо, позовите, пожалуйста, г-на Вайнреба.

— Г-на Вайнреба. Куда?

— К телефону. Я жду.

— Да.

— Вы поняли? Я жду, когда вы позовете г-на Вайнреба к телефону.

— Да. Я — звать. Ты — ждать.

После этого ничего не произошло. Вообще ничего. Впрочем, вскоре в телефонной трубке что-то зашуршало.

— Вайнреб? — спросил я с робкой надеждой.

— Нет. Новая девушка.

— Но я же вас просил позвать г-на Вайнреба!

— Ты говорить по-румынски?

— Нет! Позовите же г-на Вайнреба!

— Не могу позвать.

— Но почему? Что случилось? Его нет дома?

— Не знаю. Алло.

— А когда он вернется?

— Кто?

— Вайнреб! Когда он снова появится дома?! Где он?

— Понятия не имею, — всхлипывает новая девушка. — Я из Румынии. Недавно. Никто не знает.

— Послушайте, деточка. Я хотел бы поговорить с г-ном Вайнребом. Его нет дома. Хорошо. Вы не знаете, когда он вернется. Тоже хорошо. Но вы ведь скажете ему, по крайней мере, что ему звонили, да?

— Звонили да, — снова всхлипывает новая девушка. — Алло.

— Позвольте, что это значит?

— Могу Вайнребу не сказать.

— Но почему?

— Что это — Вайнреб?

— Что значит — "что это"? Вы что же, его не знаете?

— Ты говорить по-румынски? Немного румынский?

— Скажите мне, пожалуйста, с кем я был на связи? Кто живет в этой квартире?

— Костеланц. Эммануэль. Алло.

— Какой у вас номер?

— Семьдесят три. Второй этаж.

— Я имею в виду — какой номер телефона?

— Не знаю.

— А что, на телефоне не написано?

— Что?

— Номер!

— Где?

— На телефоне!

— Это не телефон.

Одна штучка

Дверь с грохотом распахнулась, и ввалился Глик. Инженер Глик. Он тяжело дышал, глаза его были как у смертельно раненного оленя, — такие может иметь только владелец неисправного телефона.

— Все началось как-то раз перед выходными, — рассказывал он, задыхаясь, — когда сломался телефон в моем бюро. Я сообщил в ремонтную мастерскую, и через пару дней появился слесарь с телефонной станции, который разобрал мой аппарат до винтика. "Телефон в полном порядке, — открыл он мне. — Нам нужно только одну штучку сменить". Я сказал ему, что не имею ничего против, после чего он исчез. Поскольку он ничего там не заменил, я снова сообщил в ремонтную мастерскую, что мой телефон все еще не работает…