Смерть на проводе

Кишон Эфраим

Глик перевел дыхание:

— Через пару дней пришел второй слесарь, снова разобрал аппарат и вынес заключение: "Мы должны там одну штучку заменить". Я подтвердил: "Конечно, конечно, вам следует обязательно заменить там одну штучку. Ваш коллега мне уже сообщил, что там все дело в одной штучке". Слесарь дал мне понять, что у него нет сейчас с собой этой штучки. И ушел. Я прождал целую неделю. После чего запросил ремонтную мастерскую, не могли бы они мне кого-нибудь прислать…

— И, конечно, не прислали?

— Как раз

прислали. Третий слесарь пришел, разобрал аппарат на детали и сказал: "Мне хотелось бы, уважаемый, чтобы вы ясно представляли себе ситуацию. В моем задании отмечено, будто бы одна штучка в вашем телефоне не функционирует. Я тщательно проверил ваш аппарат и установил, что это, действительно, так: там одна штучка не работает. Будьте здоровы. Шалом". С тем он и ушел. Я добежал до ближайшей телефонной будки, дозвонился в ремонтную мастерскую и потребовал, чтобы мне доставили, наконец, эту несчастную штучку, живую или мертвую. Я заявил, что в противном случае разнесу их мастерскую к чертовой матери. Так вот — слесарь… четвертый… пришел ко мне в бюро…

— И вы ему сказали, что у вас одна штучка не функционирует!

— Как раз нет. Он это уже знал. Он только разобрал аппарат и спросил меня, где, по моему мнению, в это время дня он мог бы достать одну штучку. Я сказал ему: "Понятия не имею, а здесь, в бюро, я про запас эту штучку не храню. Купите ее на черном рынке, стащите, где хотите, убейте, наконец, кого-нибудь, чтобы ею завладеть. Но не смейте больше возвращаться без этой штучки!". После этого он удалился. Я сел и написал письмо родственникам за границей, где настоятельно просил их выслать мне одну штучку. Они расценили это как гнусный намек и порвали со мной всяческие отношения. В своих снах я охотился на эту штучку в соседнем квартале. Это было нечто похожее на дракона, только вместо головы у него была одна штучка. Мои нервы были натянуты до предела, когда вдруг меня осенило спасительное решение: я позвонил в ремонтную мастерскую и спросил, нельзя ли заменить весь аппарат целиком. Они сразу же жадно ухватились за эту идею…

— Неужели сменили?

— Ждите! Нет, вообще-то пришел очередной слесарь с новым аппаратом. Но когда он уже демонтировал старый телефон, то вдруг спросил: "А зачем вам новый аппарат? Старый, практически, в полном порядке, вам нужно только одну штучку сменить". Без единого слова я прошел в соседнюю комнату и зарядил свой револьвер. Но в следующее мгновение слесарь вытащил из кармана дюжину деталей и заменил дефектную штучку. С тех пор телефон работает безупречно.

— Так почему же вы такой нервный?

— Это, наверное, из-за погоды…

Квартет

Одним из неоспоримых преимуществ телефонной связи является факт, что невозможно добраться до звонившего. Я не жалуюсь. Наоборот, что касается меня, то я, в общем и целом, уважаю ближнего, в смысле хартии ООН без каких-либо исключений. Но и мое терпение имеет границы. Например, когда мой телефон начинает жить сам по себе.

Я уютно пристраиваюсь за свой письменный стол, чтобы написать рассказ.

Но тут мне внезапно приходит на ум мысль, что мне нужно срочно позвонить своему доброму приятелю Йошке. Я снимаю трубку, однако, прежде, чем успеваю набрать номер, чей-то вежливый голос говорит мне: "Весь груз уже в порту Хайфы, Густи! Давай, дуй к Бирнбауму и скажи ему, чтобы он захватил с собой накладные".

Я говорю: "Вы не туда попали, сейчас же уйдите с линии".

Но тут появляется второй голос и говорит хрипло: "Это еще кто?".

Я кладу трубку и делаю еще одну попытку. Хриплый голос меня сразу информирует: "Эти гады в порту вообще никакого права не имеют затягивать растаможку".

"Конечно, у них нет на это никаких прав, — вступаю я в полемику. — По крайней мере, вы должны это знать, Густи".

"Заткнись", — говорит вежливый голос.

"Это мой собственный телефон, — разъясняю я. — Положите трубку. Оба".

"Сам положи", — предлагает Хриплый и добавляет: "В конце концов, новые репатрианты имеют право на беспошлинный въезд".

"Это уж точно, — имитирую я Вежливого, — но с каких это пор, милый Густи, ты стал новым репатриантом?".

"Ты чего плетешь? — отвечает Густи. — Я же имею в виду Бирнбаума".

"Минуточку, — вмешивается Вежливый, — это был не я. По-моему, какой-то пьянчуга вмешивается в наш разговор".

Я оставляю новый тембр своего голоса и перехожу к пронзительному дисканту: "Алло, это центральная. Просим вас закончить разговор. Требуется проверка линии".

"Только один момент, девушка, — умоляет меня Вежливый. — Мы уже заканчиваем".

"Болван, — говорит Хриплый, — ты что, не понимаешь, что нас какой-то шут дурачит?"

"Ну, конечно, я это понимаю, Густи, — говорю я вежливо. — Но давай-ка, лучше прервемся и увидимся завтра в Хайфе. Пока!"

"Стой! — орет Вежливый. — Густи, не клади трубку! Это снова был этот паразит! Послушайте, вы, телефонный пират, если я вас только поймаю…".

"Это было бы забавно, — отвечаю я. — Говорит таможенный инспектор Хайфы".

"Да ладно, не обращай внимания на этого дурака, — говорит Хриплый Вежливому. — Нужно сказать Бирнбауму, что он как новый репатриант имеет привилегии…".

Зажав трубку между ухом и плечом, я дотягиваюсь до собрания сочинений моего коллеги Шекспира и справляюсь, как там, в "Макбете", акт пятый, сцена последняя: "Молчи, молчи, презренный пес, тебя я презираю", — изложил я собеседникам свою точку зрения. — "Увидеть кровь твою я всей душой желаю".

"Как-как?" — справляется Хриплый, а вежливый голос бормочет в унисон:

"Что этому идиоту от нас надо?".

В этот момент к нашему трио присоединился четвертый голос:

"Алло, — произнесла телефонистка. — Это центральная".

"Да катись ты к черту, — взорвался Вежливый и грязно выругался. — Убирайся с линии, скотина!".

После чего, наконец, центральная станция нас всех отключает. Шекспир, как всегда, оказался прав.

Занятия по экономии

Недавно я посетил своего друга Йоселе, который согласно боевому слогану "Врага надо знать в лицо" поступил на службу в государственный аппарат и заседал в каком-то правительственном комитете. Йоселе как раз заканчивал обрабатывать пилкой свои ногти, когда я зашел в бюро. Он предложил мне стул, мы немного побеседовали о том, о сем, как вдруг внезапно зазвонил телефон.