Смерть на рассвете
Шрифт:
Когда ван Герден и Мпайипели въехали в ворота, вертолет уже улетел. Вход в дом охраняли солдаты, в саду валялся коричневый армейский мешок, в каком перевозят трупы. Ван Герден ужаснулся, увидев дом: стекла выбиты, парадная дверь болтается на одной петле, следы от пуль на стене. Он вбежал в гостиную:
— Мама!
На полу еще два коричневых мешка. Ван Герден застыл на месте.
— Мама!!!
Видимо, перестрелка была нешуточной; на полу в холле большая лужа крови, кровь забрызгала и стены. Джоан
— Зет, — сказала она, — Билли Сентября застрелили, — и заплакала.
Он крепко прижимал ее к себе, переполненный облегчением.
— Мне очень жаль, мама.
— Ты ни в чем не виноват.
Он не был в этом уверен, но не стал спорить.
— Пошли, мы им нужны, — сказала мать.
Две другие женщины сидели на кухне: Вилна ван Ас — за столом, Каролина де Ягер — за барной стойкой. Они возились с чашками, сахаром, чаем и молоком. Их бледные лица были сосредоточены.
— Кто… — спросил он, показывая на гостиную.
— Они, — ответила его мать. — Билли отправили в больницу на вертолете, но… — Она покачала головой.
— Он еще жив, мама?
— Был жив, когда его грузили в вертолет.
Ван Герден пересчитал мешки.
— Так их было четверо?
— Ваша мама оглушила одного лопатой. Он тоже в вертолете, — произнесла Каролина де Ягер, не поднимая головы.
— Каролина застрелила двоих, — пояснила Джоан ван Герден.
— Господи! — воскликнул он.
— Господь сегодня был на нашей стороне, — сказала Каролина де Ягер.
— Аминь, — произнес Крошка Мпайипели у него за спиной, и тогда Каролина в первый раз заплакала.
Наступило затишье перед бурей — до того как приехала Хоуп в машине своей партнерши, до того как прибыл Бестер со своими солдатами, до того как к дому подъехал отряд полиции, которым командовал Матт Яуберт, до того как в ворота хлынули толпы репортеров, до того как стекольщики начали менять выбитые стекла, до того как прибыл Орландо Арендсе со свитой, до приезда Кары-Ан… Ван Герден подошел к одному из двух мешков и расстегнул «молнию».
— Что вы делаете? — спросил солдат с рацией и сержантскими нашивками.
— Провожу опознание, — ответил ван Герден.
— Полковник не велел к ним прикасаться!
— Да пошел он, ваш полковник. — Из мешка на него смотрело незнакомое лицо; его не было на фотографиях Рюперта де Ягера двадцатилетней давности. Он быстро сунул руку под куртку трупу, ища бумажник.
— Хватит! — сказал сержант с рацией.
Ван Герден встал, подошел к другому мешку, расстегнул. Сержант не сводил с него глаз. Он повернулся к сержанту спиной. Лицо в мешке бледное, незнакомое. Быстро пошарил в карманах куртки — ничего. Ван Герден встал, подошел к мешку в гостиной, быстро открыл, нащупал выпуклость, сунул руку, достал бумажник. Услышал шаги, взглянул на лицо, но не узнал его, застегнул мешок, остановился спиной к двери. Когда он обернулся,
— Я их не знаю.
— Самсон, Морока, вынесите этого, положите к остальным!
Ван Герден вышел на кухню, переложил бумажник себе в карман. Взял мобильный телефон у Мпайипели, позвонил в отдел убийств и ограблений и попросил О'Грейди приехать. Потом по очереди обзвонил редакции газет, радиостанции, телеканалы. Он не доверял Бестеру Бритсу. Нельзя, чтобы дело вели военные. Пусть все будет открыто и честно.
Сначала приехала Хоуп; от страха ее глаза сделались огромными. Она хотела знать, что случилось. Отметина у нее на щеке была пунцовой. Она отвела его в сторону, рассказала о втором звонке — правда, кое-что она утаила.
— Он следил за нами, ван Герден, ему известен каждый наш шаг! Они побывали у меня дома, они знают, какую книгу я читаю на ночь и сколько страниц прочитываю в день!
Ван Герден кивнул.
— Он велел кое-что передать. Ваша мать… нападение… он сказал, что они вас предупреждали, Схлебюс вас предупреждал.
— Схлебюс мертв.
— Как мертв?!
— Они его застрелили. Сегодня утром. Бестер обвиняет во всем меня, мол, его убили потому, что его фото появилось в газете. Но по-моему, он многого недоговаривает.
— Он сказал, что нашел завещание в сейфе.
— Кто?
— Человек, который звонил сегодня утром. Он сказал, что отдал бы его нам, если бы мы не связались с прессой. Поэтому вчера он его сжег. Он сказал, что ничего не осталось и обо всем можно забыть.
— Он лжет.
— По-вашему, завещание до сих пор цело?
— Завещание — это рычаг давления. Он будет дураком, если уничтожит его.
— Тогда почему он так сказал?
— Не знаю. — Ван Герден покосился на Хоуп. Она сдерживалась из последних сил. Она сильная, подумал он. Сильнее, чем он. — Ну как, забудем о завещании?
— Ван Герден, я хочу его получить, очень хочу, но я очень боюсь. Билли… ваша матушка…
— Обойдемся и без завещания. Мы и так знаем, что доллары принадлежат Вилне ван Ас.
— Мне звонил и другой, один из тех, из семьдесят шестого года. Он боится, что мы опубликуем в газете и его снимок. Согласился встретиться. Сказал, что перезвонит. Я попросила Марию…
— Бестер и компания прослушивают наш телефон.
— Как?
Ван Герден невесело рассмеялся:
— Да как им вздумается.
— Значит, они все слышали? И сегодня утром тоже?
— Они прибыли в Хаут-Бэй через несколько минут после меня.
— Что же нам делать?
— Если тот человек перезвонит, скажите ему… Боже, как трудно… возможно, они и ваш мобильный тоже прослушивают. — Ван Герден задумался. — Телефон Крошки! Если он позвонит еще раз, скажите, что линия ненадежна. Пусть звонит на телефон Крошки. Сейчас выясню, какой у него номер.
— А если он уже звонил и говорил с Марией?
— Что ему должна была передать Мария?