Смерть на стадионе
Шрифт:
Поэтому назначенный им штрафной удар в пользу эквадорцев оказался полной неожиданностью. Несмотря на протесты перуанских игроков, яростные выкрики и улюлюканье их приверженцев, судья настоял на своём.
Эквадорский нападающий приготовился к удару, но, поскольку капитан перуанцев все ещё перебранивался с судьей, часть перуанских игроков, выстроивших было стенку, покинули свои позиции перед воротами, чтобы принять участие в споре.
На этот раз Херера был неумолим. Со сведенным судорогой лицом — так, должно быть, выглядит человек, готовый прыгнуть
Только тогда зрители поняли, что удар всё же будет сделан. На штрафную площадку посыпался проливной дождь самых разнообразных предметов. Но было уже поздно. Найдя щель в неплотной стенке, мяч, миновав выскочившего навстречу голкипера, влетел в верхний левый угол ворот.
Пока растерявшиеся перуанцы стояли в нерешительности не зная, что предпринять: то ли продолжать игру, то ли протестовать, Фернандо Херера уже поднес свисток к губам. Матч закончился. Со счетом 2: 1 победили эквадорцы.
Зрители не сразу сообразили, что всё кончено. Свисток потонул в оглушительном реве негодования. Когда они увидели, что игроки собираются покинуть поле, разразился настоящий ураган. Настил под трибунами заходил ходуном, воздух буквально сотрясался.
Словно по команде, в единодушном порыве стотысячная толпа вскочила на ноги. Потрясая кулаками, выкрикивая угрозы, зрители устремились к полю. Началась давка.
Окруженные полицейскими, эквадорские игроки и судьи двинулись к выходу. Чтобы добраться до раздевалок, надо было отодвинуть заграждавшую проход стальную решетку. Но едва отомкнули засовы, к проходу устремились сотни болельщиков. Полицейские, осознав свою оплошность, успели, однако, снова запереть решетку.
На неё уже навалился сплошной человеческий клубок. Не считаясь с собственными увечьями, люди кидались на тонкие стальные прутья. Они напоминали цепного пса, который, не чувствуя причиненной металлическим ошейником боли, рвется вперед, чтобы впиться зубами в стоящего за оградой чужака. Со всех сторон к ним устремлялась подмога. Бурлящие людские потоки катились сверху вниз, пересекались, сталкивались, сливались в кипящий водоворот.
Мало кто оставался на месте. Одним из этих немногих был Кароль Альварес. Вскочив на скамейку, он что-то кричал — видимо, тщился успокоить людей. Находившиеся поблизости остановились, но остальные продолжали пробиваться к полю.
Натиск на подпираемую полицейскими решетку всё усиливался. Наконец та покачнулась. Поняв, что позицию не удержать, командир полицейского отряда пронзительным голосом отдал приказ. Полицейские отскочили от решеток, одна тут же с грохотом упала, в образовавшийся проход хлынули болельщики.
В толпу полетели гранаты со слезоточивым газом. Они лопались с шипением, футбольное поле заволокло удушливым туманом, который полез наверх. Надрывно кашляя, вытирая слезы, бросившиеся было в проход люди отступили.
На миг воцарилась полная тишина.
На какое-то мгновение у Мигеля Даймонта сложилось впечатление, что полицейские
Даниэльсен сидел примерно на равном уровне с Альваресом. В иное время его сосредоточенный спокойный вид привлек бы к себе внимание. Но сейчас все взоры были устремлены к полю, откуда поднималось зловонное облако слезоточивого газа.
Внезапно минутная тишина взорвалась яростным воплем такой силы, что Даймонту пришлось зажать уши. До сих пор гнев был обращен лишь против подкупленного судьи и ненавистных чужаков, вырвавших у перуанцев победу. Теперь же врагом номер один стали полицейские. Сокрушить их, растоптать, смести с поля — вот что связывало многоликую толпу, превратив её в слепой таран.
Прикрывая лицо кто пестрым пончо, кто просто сорочкой, чтобы защититься от удушливого газа, люди устремились к преграждавшим им путь стальным решеткам. Стадион превратился в сплошной бедлам. Кто-то принялся выламывать доски от скамеек, чтобы сбросить их вниз на головы полицейских, а если они не поддавались, их поджигали.
То тут, то там вспыхивали языки пламени. Навстречу поднимавшемуся снизу удушливому газовому облаку сверху потянулись клубы дыма. Кое-где остальные решетки уже рушились, не устояв под натиском атакующих.
И тогда прозвучал залп. Залп, ради которого Мигель Даймонт явился на стадион. Залп, которого ему пришлось так мучительно долго дожидаться.
Это произошло столь быстро, что Мигель Даймонт еле успел скосить глаза в сторону Свена Даниэльсена. Что-то блеснуло в разрезе его пончо. Даймонт не сомневался, что он единственный заметил мгновенную вспышку. Что касается самого выстрела, то он потонул в оглушительном треске и грохоте паливших напропалую полицейских винтовок.
Раздались стоны раненых, скрюченные в предсмертной агонии люди падали, сбивая с ног соседей. Началась паника. Толкая и давя друг друга, обезумевшие от страха зрители хлынули вспять.
В этой панической давке смерть Альвареса прошла незамеченной. Один Мигель Даймонт увидел, что выстрел Свена Даниэльсена попал точно в цель. Стоявший на скамейке Кароль Альварес схватился за сердце, покачнулся и повалился навзничь.
10
Через несколько часов Мигель Даймонт сидел в комфортабельном салоне «боинга», где к услугам летевших в Буэнос-Айрес пассажиров были телевизор, киноэкран, индивидуальные видеоэкраны, бар на втором этаже и полдюжины сверхулыбчивых стюардесс.
В иллюминаторе проплывали белесые облака. Иногда они редели, иногда сквозь прозрачную вуаль проглядывали ослепительные снеговые шапки.
Мигель Даймонт мысленно попрощался с ними. Он знал, что никогда больше не вернется сюда. Эта страна была шахматной доской, на которой разыгралась его партия.