Смерть на выбор
Шрифт:
— Итак, он попросил заменить его вечером, это обычная просьба?
— Вообще-то нет. — Лизавета задумчиво покачала головой. Мягкие, не то рыжие, не то бронзовые локоны выпорхнули из-за спины вперед. Она упрямым движением заставила их вернуться на место.
— Что? Я не расслышал, — переспросил Саша Смирнов, он отвлекся, разглядывая Лизаветины кудри и капризный изгиб маленького рта.
— Нет, так не делают. Обычно. К тому же в такое время трудно найти кого-нибудь. Но на Олега, как я поняла, свалилась срочная халтура. Он очень просил выручить.
— Какая халтура? —
— Я точно не знаю. Что-то предвыборное, он подрядился делать кому-то серию передач. — Лизавета слегка улыбнулась. — Сейчас за это очень хорошо платят.
— А можно выяснить кому?
— Вероятно, да. Почему вы спрашиваете? Я утром беседовала с заместителем по уголовному розыску. У вас уже все решено. Ограбление — и точка. Кстати, что украли?
— В том-то и дело, что почти ничего, так утверждают в «Призма-инфо». Но, может быть, Кастальский и помешал. А может быть, все гораздо сложнее и ограбление тут ни при чем.
— Ах, ничего не украли! Хорошие грабители. — Как опытный журналист, Лизавета умела цепляться к выгодным для себя словам. — Хорошенькое ограбление. И эти хороши — розовые лица, револьвер желт!
— Елизавета Алексеевна, — укоризненно покачал головой Саша, — я прошу помочь, а вы… тратите время на пустую иронию. Причем не только вы, а все. Все почему-то страшно разочарованы, что дело досталось району. Вам хотелось бы видеть следователя по особо важным делам, обремененного тяжелыми звездами на погонах и умеющего важно надувать щеки? Я не такой, я понимаю.
Лизавета оглядела Сашу Смирнова с ног до головы. Низенький, пухлощекий, широкий в кости крепыш действительно никак не тянул на особиста. Толстый индийский свитер, джинсы, усы, явно отпущенные для солидности, мрачный взгляд. А все вместе — паренек из провинции, твердо решивший стать первым студентом на курсе.
— Саша, вы давно работаете в милиции?
— Третий год, только это не имеет никакого значения.
— Почему же? И вы, и я знаем, что такое милицейский стереотип. Если ваше начальство твердо решило насчет ограбления, так оно и будет.
— Неправда, — горячо возразил Саша и сник.
— Оттого-то люди и не хотят с вами разговаривать.
Саша Смирнов напряженно вздохнул.
— Я-то ведь не уверен, что это просто ограбление. Очень похоже, хотя есть кое-что против. Обещаю, будете мне помогать — проверим все версии.
Лизавета отхлебнула глоток кофе и поудобнее устроилась на шатком стульчике. Администрация студии вела упорную и беспощадную борьбу с курением. Все время выходили разнообразные циркуляры, определяющие места для курения. Часто устраивали рейды пожарных, которые отчитывали за злостные нарушения правил и маститых режиссеров, и нежных девочек из машбюро, и ассистентов операторов, уже освоивших повадки Феллини. Но племя курильщиков неистребимо. Неведомо откуда возле бара появлялись колченогие столы и стулья, на столы водружались гигантские коробки из-под кинопленки — пепельницы и исчезали грозные надписи «Курить строго
Лизавета и Саша Смирнов пили кофе именно в возродившемся подобно птице Феникс курительном отделении бара.
Саша тоже поерзал на своем стуле, и тот угрожающе заскрипел.
— Осторожнее, — машинально предостерегла его Лизавета. — Итак, вы обещаете проверить все версии. Много их у вас?
— Честно говоря, три. Одна — ограбление, все очень похоже на это. Вторая — убийство как-то связано с предвыборной кампанией. Вы подтвердили слова директора «Призма-инфо», Кастальский вел чью-то агитацию. И, наконец, третья — сведение счетов.
— Счетов? — Лизавета удивленно подняла брови. — Не совсем понимаю…
Саша заторопился объяснить:
— Он же был журналистом, значит, мог знать что-то про кого-то, мог выяснить опасную информацию. Вероятно, если знал, собирался опубликовать или, наоборот, шантажировал. Вот, например. — Саша извлек из-за пазухи толстый блокнот.
«Даже манеры студента из провинции, тетрадки за пазухой», — подумала Лизавета. Саша не обратил внимания на ее ухмылку.
— Вот, почти все, с кем я говорил, утверждали: у Кастальского были деньги. И на шикарную машину, и на рестораны. А вот справка о его доходах. Не сходится.
Лизавета хихикнула:
— Он много халтурил. Всегда получал заказы на рекламу, на какие-нибудь еще работы, вроде этой вот агитации.
— Я и говорю, — с энтузиазмом подхватил Саша.
Лизавета была холодна и непреклонна.
— Вы утверждаете, будто Олег зарабатывал нечестно, вымогал, шантажировал. — Вообще-то Лизавета знала о слухах, в которых упорно склонялось имя Олега Кастальского, насчет его экономической и политической ангажированности, за что, конечно, платят, о подозрительных его знакомых, ими Олег даже хвастался. Только, во-первых, все, а в особенности телевизионные, слухи следует делить на десять, а во-вторых, сейчас, после его гибели, повторять домыслы казалось неуместным.
Оперативник с лицом студента-зубрилы с неожиданной проницательностью угадал ее мысли:
— О мертвых хорошо или ничего. Я вас понимаю.
Лизавета возмутилась, ее сомнения в таком банальном изложении выглядели нелепо.
— Не в этом дело. Олег, почти как всякий журналист, был знаком со многими. В том числе с преступниками. Только я не думаю, что эти связи могли стать причиной убийства.
— Ладно. — Саша Смирнов понял, что сейчас Лизавета твердо стоит на своем и в этой версии с места ее не сдвинешь.
— А второе предположение, насчет выборов?
— Трудно сказать определенно, если два года назад все кричали о криминализации парламента. Директор ФСБ впрямую заявил, что кое-кто идет в Думу исключительно для того, чтобы получить депутатскую неприкосновенность и таким образом избежать тюрьмы. Еще тогда появились пугающие цифры — двадцать процентов парламентариев в большей или меньшей степени связаны с организованной преступностью. А это цифра критическая — за ней маячит тень криминального государства, вроде Колумбии.