Смерть Отморозка. Книга Вторая
Шрифт:
– Секретарю месье Камарка виднее.
– Месье Брикин не упоминал вам об этом?
– Что-то говорил, вы правы.
– Что именно?
– Что он хочет купить шато у месье Камарка.
– И все?
– И все. Повторяю, мы были едва знакомы.
– Никаких подробностей?
– Я, во всяком случае, их не помню.
– А вам, мадам Поль-янска, мадемуазель Куз-йакин что-нибудь сообщала об этом?
– Она радовалась предстоящей покупке, показывала фотографии, приглашала съездить вместе, посмотреть, но на выходные у нас были другие планы…
Стартовал Осинкин с двумя
Горизбирком сходу отказал тому в регистрации, найдя в собранных им подписях недействительные. Это была чистая придирка – коммунисты, зная, что власть считает их главными врагами, собирали подписи вживую и проверяли их очень тщательно. Однако отстрелить Егорова на подступах губернатору не удалось. Фракция коммунистов в Государственной думе, тогда еще грозная, немедленно заявила протест, дело ушло в Верховный суд, и там Егорова быстро восстановили. Всех других кандидатов, включая Осинкина и Кочана, зарегистрировали без особых проблем.
Воодушевленный победой над местной властью, не сумевшей его остановить, Егоров принялся митинговать. Вновь зазвучали проклятья компрадорскому режиму, грабительской приватизации, обрекшей могучий советский народ на нищету; угрозы возмездия бесстыжим олигархам, развалившим великую страну, и ворью, оккупировавшему высокие кабинеты. От речей Егорова пенсионеры возбуждались, пели «Интернационал» и готовились идти в «последний и решительный бой».
Кочан действовал не менее смело, но иными методами. Норов нанял ему самых отвязных фрилансеров; в рабочем кабинете у них висел такой густой запах марихуаны, что даже Кочан, сам любивший «дернуть пяточку», выгонял всех на улицу. Для начала фасады домов и городские заборы в Саратове покрылись большими картинками, выполненными по трафарету черной краской: три толстые, самодовольные крысы во фраках, обнявшись, и переплетя длинные хвосты, плясали канкан и нагло усмехались. Под каждой из крыс была подпись, не оставляющая сомнений в том, на кого намекает изображение: «Самогонкин», «Мордастый», «Коммунякин». И призыв: «Трем толстякам – три пинка!»
В реальности из трех персонажей, послуживших прототипами этому нелестному групповому портрету, толстым можно было назвать разве что губернатора, да и то с некоторой натяжкой: коммунист Егоров был коренастым и плотно сбитым, а Пивоваров и вовсе худощавым. Но карикатура была дерзкой, злой и доходчивой, – как раз то, что нравится народу.
Следом стала выходить газета с вызывающим названием «По Кочану» и лозунгом: «Кочан сказал – Кочан сделал!». Собственно, это была даже не газета, а боевой листок, небольшого формата, отпечатанный на четырех полосах скверной бумаги. В основном он состоял из писем жителей города к кандидату в мэры Василию Кочану и его ответов.
Письма журналисты, разумеется, сочиняли сами. В них вымышленные авторы, рядовые жители Саратова, пенсионеры, студенты, молодожены, работяги, – рассказывали о бытовых проблемах, жаловались на городские власти, просили Кочана вмешаться и призвать чиновников к ответу.
Кочан отвечал серьезно и солидно, вникал в суть жалоб, давал юридически грамотные советы, обещал помочь всем нуждающимся, но напоминал,
В газетке также освещались неприглядные эпизоды из прошлой и настоящей жизни Пивоварова и Мордашова, характеризующие их трусость, подлость, лживость, патологическую склонность к воровству и взяточничеству. Часть фактов была выдумана, но описывалось все в ярких красках и потому запоминалось. Пивоваров и Мордашов обозначались лишь инициалами, но все сразу понимали, о ком речь, и эта показная осторожность лишь придавало правдоподобия историям. Кочан обещал после победы отдать обоих под суд, а Егорова выгнать из большой квартиры в центре города, полученной им еще в бытность начальником, и переселить на окраину, в одну из барачных коммуналок, которые он вместе с Мордашовым и Пивоваровым понастроил некогда для простых работяг.
Братва Кочана страшно гордилась популярностью своего бригадира, верила в его победу и возила в багажниках автомобилей по стопке экземпляров каждого выпуска для бесплатной раздачи.
Словом, администрация давила Егорова, Егоров громил администрацию, а Кочан бил всех без разбору. Норов тем временем «разгонял» Осинкина.
– Месье Норов, вы не знаете, где сейчас находится месье Брикин?
– Понятия не имею.
– Когда вы в последний раз с ним виделись?
– В воскресенье на празднике по случаю дня рождения дочери мадам Кузинье и месье Пино.
– Он был там со своей подругой?
– Да, они приехали втроем: месье Камарк, месье Брикин, как вы его называете и мадам Куз-йакин.
Произнося эти фамилии, подобно Лансаку, на французский лад, Норов не смог сдержать улыбки.
– В каком настроении они были?
– В превосходном. Веселы.
– Они не ссорились?
– Месье Брикин и его девушка? Помнится, между ними вышла небольшая размолвка: месье Брикин хотел подарить девочке на день рождения 100 евро, а мадам Куз-йакин просила, чтобы он ограничился пятьюдесятью. Месье Брикину удалось настоять на своем… Вы считаете, это имеет какое-то отношение к убийству месье Камарка?
– Я имею в виду, не ссорились ли месье Брикин и месье Камарк?
– При мне они только обнимались и целовались. У меня создалось впечатление, что они очень нравились друг другу.
– Вот как?
– Вас это удивляет? В наши дни в Европе между мужчинами это встречается часто и, насколько я могу судить, приветствуется прогрессивной французской общественностью. Уверен, что вы тоже очень нравитесь своим подчиненным.
Виктор Пере вновь хмыкнул.
– Потрудитесь оставить свои догадки при себе, месье Норов.
– Боюсь, тогда я не смогу отвечать на ваши вопросы.
– Придерживайтесь, пожалуйста, фактов…
– Факт заключается в том, что сейчас без пяти двенадцать. Пора обедать, месье Лансак.
– Мы заканчиваем. Вы уехали с праздника вместе с месье Брикин?
– Нет, я приехал с мадам Полян-ска и с ней же уехал. В некоторых вопросах я старомоден и довольно постоянен.
– А месье Брикин?
– Насколько я знаю, он уехал со своей подругой.
– С тех пор вы его не видели?