Смерть пахнет сандалом
Шрифт:
– Сяоцзя, ты куда? – послышался сзади угрюмый голос. Обернувшись, я увидел, что черный барс приподнялся в кресле. Передние лапы – на подлокотниках, задние – на зеленых плитках пола, ясный взгляд уставлен на меня. Силы небесные, старик уже собрался прыгнуть вперед, если сейчас прыгнет, то даже в худшем случае окажется на середине двора.
Сяоцзя, Сяоцзя, ни в коем случае не паникуй, наказывал я себе, чтобы набраться смелости, и, хохотнув, произнес:
– Отец, я с той свиньей должен разобраться, свинину надо продавать свежей, тяжелой и манящей…
Барс холодно усмехнулся:
–
Продолжая отступать, я сказал:
– Верно говоришь, отец, отныне я свиней колоть не буду, буду учиться у вас забивать людей…
В это время белая змея подняла голову, на белоснежной шее замерцали серебряным светом большие чешуйки размером с медную монету. Помереть можно от страха! Из большой пасти вырвался смех, похожий на кудахтанье несушек, кладущих яйца. Я услышал ее голос:
– Ну что, Сяоцзя, разглядел, нет? Отец твой из какого животного переродился? Из волка? Тигра? Или ядовитой змеи? – На моих глазах шея с чешуйками стремительно вытянулась вверх, красная кофта и зеленые штаны соскользнули вниз по цветастой змеиной коже. Черно-красное жало во рту чуть не коснулось моих глаз. Мама!
Объятый ужасом, я резко отпрыгнул назад. Бах! В ушах раздался громоподобный звук, перед глазами запрыгали золотые искорки. Мама! Изо рта пошла белая пена, и я потерял сознание…
Потом жена рассказала, что у меня случился приступ падучей. Ерунда все это, у меня вообще никогда не было падучей, откуда ей было взяться? Ясно, что от испуга перед змеей я шаг за шагом отступал и ударился затылком о дверной переплет, где как раз был вбит здоровенный гвоздь. Вот гвоздем мне и пробило голову, и я сразу потерял сознание.
Я услышал, как откуда-то издалека женский голос зовет меня:
– Сяоцзя… Сяоцзя…
Не знаю, чей это был голос: матери или жены. Голова раскалывалась от боли. Я хотел открыть глаза, но веки были будто приклеены, и не разлепишь. До меня донесся какой-то неясный аромат, следом за которым я ощутил запах гнилой травы, а потом и знакомую вонь свинарника. Голос настойчиво звал:
– Сяоцзя, Сяоцзя…
Внезапно прохладой пахнуло мне прямо в лицо, и в голове вдруг просветлело.
Я открыл глаза, и первое, что я увидел, было пляшущее разноцветное пятно, похожее на радугу в небе. Потом я увидел слепящий солнечный свет и лицо размером с обжаренную в масле рисовую булочку, почти прилипшее к моей собственной физиономии. Это было лицо жены. Я услышал ее голос:
– Сяоцзя, ты напугал меня до смерти! – Я почувствовал ее руки, влажные от пота. Она тянула изо всех сил и с трудом поставила меня на ноги.
Повертев головой в разные стороны, я спросил:
– Где я?
– Где ты еще можешь быть, глупый, дома, – ответила она.
Дома? Я болезненно нахмурился, и все вдруг вспомнилось. Правитель Небесный, не надо мне этого вашего тигриного волоска, не надо. Я захотел первым делом бросить его в огонь.
С презрительным смешком жена прижалась ртом к моему уху и проговорила шепотом:
– Болван, ты считаешь, что это все был тигриный
Я покачал головой:
– Голова болит, страшно болит. Неправда, неправда, где у тебя на теле могут быть такие волоски? Пускай волосок с твоего тела, но я с его помощью все же увидел твой истинный облик. А без него – и первоначальное обличье отца.
– Ну и скажи, в образе чего ты меня увидел? – полюбопытствовала она.
Я оглядел ее большое, нежное белое лицо, ее руки и ноги, посмотрел на сидящего в кресле отца, который был вовсе не отцом, а барсом. В самом деле, будто бы только от долгого сна пробудился.
– Наверно, я спал, вот мне и приснилось, что ты – змея, а отец – черный барс.
Жена странно усмехнулась:
– А может, я на самом деле змея? Змея я и есть! – Ее лицо вдруг вытянулось, глаза стали зелеными. – Если я и впрямь змея, – злобно проговорила она, – хочу впиться в твой живот! – Ее лицо вытянулось еще больше, глаза еще сильнее позеленели, на шее опять появились мерцающие чешуйки. Я торопливо прикрыл глаза и громко закричал:
– Нет! Ты не змея, ты человек!
3
В это время ворота нашего дома резко распахнулись.
Я увидел, как у обеих створок встали, опираясь на рукоятки кинжалов, только что выгнанные отцом посыльные из управы. Эта парочка обратилась в серых волков в одежде и шапочках. У меня закружилась голова, и я поспешил закрыть глаза, надеясь спастись от сновидений. Когда я снова открыл взор, их морды уже больше походили на лица посыльных, но на руках по-прежнему росла длинная серая шерсть, а пальцы все еще загибались железными крюками. К своему огорчению, я понял, что волос с тела жены обладает еще большей сверхъестественной силой, чем тигриный. Тигриный волосок действует, лишь когда его крепко держишь в руке, а вот волосок жены стоит лишь приложить к ладони, как его магическая сила тут же накрепко опутывает тебя, держишь ты его в руке или выбросишь, помнишь ли ты о нем или уже забыл.
Встали волки-посыльные у обеих створок ворот нашего дома, открывая взгляду паланкин с четырьмя носильщиками. Паланкин твердо опустился на зеленую плитку улицы перед воротами. Четверо носильщиков – по своему изначальному обличью ослы с длинными ушами, хоть и скрытыми под высокими шапками трубочкой, но все равно явственно проступающими под тканью – сверкающими передними копытами держали шесты паланкина. В уголках рта у них выступила пена, и они с трудом переводили дыхание. Похоже, они всю дорогу бежали. Натянутые на копыта сапоги покрывал толстый слой пыли. Советник по судебным делам Дяо, которого народ называл исключительно «советник Дяо» – большой остроносый еж – розовыми передними лапками отдернул занавеску паланкина. Я узнал паланкин начальника Цяня. Сяокуй плюнул в сторону этого паланкина и накликал на себя большую беду. Я знал, что из паланкина вот-вот появится начальник уезда Гаоми Цянь Дин, начальник Цянь, и еще, конечно, названый отец моей жены. По идее названый отец моей жены приходится названым отцом и мне тоже. Я всегда хотел вместе с ней нанести ему визит, но она всегда напрочь отнекивалась.