Смерть пахнет сандалом

Янь Мо

Это был тот самый человек, который отрубил голову дяде.

Он отвел меня в ресторан, где все подавали в горшочках, заказал рыбьи головы с соевым творогом и велел мне есть. Я ел, он не ел, сидел передо мной и молча смотрел. Принесенную официантом чашку чая тоже не стал пить. Я наелся и, сыто рыгнув, посмотрел на него. Он сказал:

– Я – хороший друг твоего дяди, если хочешь – будешь моим учеником!

Перед глазами промелькнул его молодцеватый вид днем: сначала он недвижно стоит навытяжку, потом быстро перемещается вправо, правая рука описывает половинку полной луны, хлоп! – на половинке жалобного вопля о напраслине голова моего дяди уже взмыла высоко вверх… В ушах снова зазвучал голос твоей бабушки, на этот раз она говорила особенно мягко,

это позволило мне ощутить, насколько она была тронута произошедшим:

– Сынок, милый, быстро на колени и кланяйся наставнику.

Я встал на колени, поклонился учителю до земли, глаза были полны слез. На самом деле я ничуть не переживал о смерти дяди, я переживал о себе самом. Глазницы были полны горячих слез, потому что и думать не думал в своих мечтах, что дела мои устроятся так быстро. И еще я хотел тоже стать человеком, который не моргнув глазом может отрубить голову другому. Их холодные прекрасные лики подобно пронизанным светом льдинкам засверкали в моих мечтах.

Сынок, о своем наставнике я прежде уже рассказывал тебе больше сотни раз – это был бабушка Юй. Впоследствии он поведал мне, что с моим дядей, ставшим тюремным стражником, они побратались, но дядя совершил преступление и умер от его руки. На самом деле это была огромнейшая удача, что все произошло с одного удара, быстрее ветра. Бабушка Юй рассказал, что перед тем, как голова дяди слетела с плеч, он услышал его слова:

– Брат, это племянник, сын моей сестры, позаботься о нем!

Глава 3. Глупые бредни Сяоцзя

По отцу я Чжао, а по имени – Сяоцзя. Встаю я поутру и сразу хохочу! Ха-ха! (вот таким уж я дураком уродился!). Ночью снится мне сон, явился к нам домой белый тигр. Да не простой, а одетый в красный халат, с большим хвостом, дрыгающим аккурат по центру задницы (гы-гы-гы!). Хвост, ты, хвост, прихвостень ты эдакий… Сел белый тигр напротив меня, пасть разинул, а там – сплошь белые клыки. Клыки, клычочки, зубатенькие вы мои (ха-ха-ха!).

– Тигр, уж не вздумал ли ты меня съесть?

А тот отвечает:

– Тигры даже жирных хряков и баранов не доедают, к чему мне питаться таким болваном, как ты?

– Ну если не кушать ты явился, то что ты у меня дома забыл?

А тигр говорит:

– Чжао Сяоцзя, послушай-ка сюда. Говорят, ты сбрендил, желая заполучить волосок тигра. Вот с ним я и пожаловал к тебе сегодня. Давай, дери! (Хы-хы-хы! Ну, правда ж, дурень, каких мало!)

Отрывок из маоцян «Казнь сандалового дерева», «Песенка мальчонки»

1

Мяу-мяу… Не заводи речь, пока не научишься мяукать, как котенок.

Мама говаривала, что у тигра усы по всей морде, и только один волос среди них самый длинный, драгоценный. Если кто добудет этот драгоценный волосок, то нужно носить его на себе, и тогда можно будет увидеть подлинную суть любого человека. Мама говорила, что все люди в мире – это звери, перевоплотившиеся в людей. Перед глазами обладателя драгоценного волоска людей уже не останется. На улицах, в переулках, в винных лавках, в банях будут одни быки, кони, собаки, кошки и так далее. Мяу-мяу. По ее рассказам, был один человек, который, будучи в провинции Гуаньдун, убил тигра, заполучил драгоценный волосок и, боясь потерять его, завернул чудо дивное в несколько слоев ткани да пришил себе тот сверточек мелкими стежками к подкладке куртки.

Когда он вернулся домой, мать спросила его:

– Ну что, сынок, ты столько лет пробыл в провинции Гуаньдун, разбогател, наверное?

Тот человек с довольством отвечал:

– Разбогатеть не разбогател, добыл лишь одно сокровище.

И с этими словами вырвал из куртки сверток, развернул ткань слой за слоем, вынул тот волосок и протянул ей. Но, подняв глаза, не увидел мать, перед ним стояла старая полуслепая собака. Тот человек испугался не на шутку, повернулся и выбежал из дома во двор, где столкнулся со старым конем, тащившим

мотыгу. Изо рта у коня торчала длинная курительная трубка, он попыхивал ею, выпуская из больших ноздрей струйки белого дыма. Человек струхнул окончательно и хотел было перепрыгнуть через стену и бежать куда глаза глядят, только услышал, как сзади старый конь обратился к нему по детскому имени:

– Это ты, Сяобао? Родного отца не узнаешь, что ли, ублюдок?

Человек сразу понял, что это проделки тигриного волоска у него в руке, торопливо замотал его обратно, упрятал, чтобы не видеть больше, и только тогда увидел, что отец никакой не старый мерин, а мать никакая не старая сука.

Я всегда мечтал о таком же тигрином волоске. Мяу-мяу. Каждого, кому бы я ни рассказывал о тигрином волоске, я начинал расспрашивать, где можно добыть такой. Одни говорили, что его стоит поискать в чащобах северо-востока. Я бы и отправился туда, но жену жаль одну оставлять. Был бы у меня такой тигриный волосок – вот было бы здорово! Поставил бы на улице стойку для мяса. Глядь, идет, переваливаясь, здоровый хряк – черная атласная шапочка в форме верхушки тыквы, длинный халат и клетка с певчим дроздом в руках. Подошел и кричит:

– Сяоцзя, а ну-ка пару цзиней свиной грудинки отвесь!

Хоть и вижу большого хряка, по голосу понимаю, что передо мной Ли Шичжай, господин Ли, отец сюцая [52] , живущий неподалеку. Он знает много иероглифов, вот всякий встречный и относится к нему с почтением. Тому, кто почтения к нему посмеет не проявить, он может во всю глотку рявкнуть: «Паршивец, негодный для обучения!» Но кто может знать, что своим истинным ликом он – большой хряк? Он и сам об этом не знает, знаю лишь я. Но скажи я ему, что он – свинья, он и без посоха с навершием в форме головы дракона мне голову расколотит.

52

Сюцай – обладатель диплома первой из трех степеней на государственных экзаменах в Китае. – Прим. ред.

Хряк еще не ушел, как подошла, переваливаясь с боку на бок, большая гусыня с бамбуковой корзинкой на крыле. Подойдя к стойке, она покосилась в мою сторону и будто бы с лютой ненавистью прошипела: «Сяоцзя, злодей ты с черною душою, вчера продал мне студень из собачатины, так я в нем кругленький ноготь нашла! Ты, случаем, не человечину под видом собачатины продаешь? – Она повернулась к черному хряку: – Слышал, нет? Позавчера ночью в семье Чжэн зверски избили вскормленную сноху [53] . Так избили, что живого места не осталось, вот ведь нелюди! – Сообщив эту чушь собачью, большая гусыня вновь поворачивается ко мне: – Наруби-ка мне пару цзиней сушеной собачатины для разнообразия». Кем ты себя воображаешь, бабка вонючая? Тебя, гусыню толстозадую, зарезать бы на холодец, чтобы не приходила и не несла чепуху, подумал бы я про себя.

53

Вскормленная сноха – невеста, с детства живущая в доме будущего мужа.

Эх, был бы у меня такой тигровый волосок, вот было бы здорово. А нету его у меня.

В тот день после полудня шел сильный дождь. Дядюшка Хэ сидел в своей винной лавке и пил вино. Языкастый он господин, щеки как у обезьяны, глаза бегают, в своем истинном облике он наверняка большая мартышка. Между делом я и с ним заговорил о тигровом волоске.

– Вы, дядюшка Хэ, многое повидали и много знаете, – сказал я. – Наверняка слышали о тигровом волоске? Верно, знаете, где можно добыть такой?