Смерть планам не помеха.Часть первая: Человеческое лицо
Шрифт:
– Что с тобой?
– Ускорение развития ребёнка. Меньше чем через три часа начнутся роды. Где Заэльапорро?
– Ой.- Айзен почувствовал себя как-то неловко. Восемь минут назад он лично наблюдал, как вышеупомянутый исчезает в гарганте. Три минуты назад к нему пришла Рингоноки, которая собирается рожать. Во всём Лас Ночес было лишь одно существо, которое могло бы принять роды, и именно это существо Айзен отправил на миссию. Но ещё можно кое-что сделать...
– Тоусен!
– Да, Айзен-сама?
– Созывай экстренное собрание Эспады. Чтоб через пятнадцать минут все были в зале!
Эспада
– Ннойтра-сама, вы ведь можете принять роды?
Этот вопрос задала не Рингоноки, и даже не Айзен. Его задал Тесла Линдокруз. Он вспомнил слова Ннойтры о прошлом, когда Джируга был живым. Тот утверждал, что знает, что надо делать в таких случаях.
– Примешь роды у Рингоноки. Ребёнок должен родится.
– ЧТО?! Помогать родится синигамскому отродью?!
– ...а если родится мальчик? Ты позволишь умереть потенциальному...сопернику? Союзнику?- спокойно (внешне) спросила Рингоноки.
Удар ниже пояса. Если погибнет мальчик, Ннойтра будет плохо спать. Если погибнет девочка, Ннойтра будет спать спокойно. Но как определить пол ребёнка, пока тот не родится?
– Ну хорошо, корова, но это будет первым и последним одолжением женщине, которое я сделаю.
Перед тем, как отправится в лабораторию Заэльапорро, Рингоноки отдала определённый мысленный приказ Нетсудену, который тот исполнил со всей тщательностью.
Маюри проснулся сегодня с ощущением, что что-то произойдёт. Что-то очень важное и интересное. Например, интересный эксперимент. Или возвращение Рингоноки. Впрочем, на последнее можно и не надеяться – Рингоноки не вернулась к обеду, значит нашла место, где вкусно кормят. И по каким-то причинам не может связаться с ними. Или (что менее вероятно) попала в беду.
– Маюри-сама, вам письмо.- письмо пахло Рингоноки. Чтобы передать его Маюри, Нетсудену пришлось сначала отдавать его Тобиуме, чтобы та отдала его своей хозяйке. Момо же должна была отдать письмо Нэму, чтобы та отдала его Маюри. Маюри решил, что это не личное послание, а отчёт о своих действиях. И понёс отчёт на собрание капитанов.
На собрании возникла новая проблема – Рингоноки писала неразборчиво. Маюри не мог отличить один иероглиф от другого. Единственный, кто более-менее понимал её почерк, был Комамура (она его научила разбирать свой почерк обилием практики). Генерал знаком велел начинать читать.
“Маюри, нет поводов для беспокойства. Мне удалось попасть к Айзену, он не причинит нам с ребёнком вреда. Помагать ему я не собираюсь. Люблю, беспокоюсь, скучаю – и по тебе, и по Нанао. Вернусь – потребую супружеский долг за два месяца с момента свадьбы.
Скоро начнутся роды – нашелся способ ускорить беременность. Имя придумаю сама. Можешь готовить всё для малыша/малышки.
Настроение паршивое. Момо передавай привет от моего имени. Донохане
Рингоноки.”
Маюри был почти бордовым – он вспомнил, что на письме была написана, причём весьма отчётливо, фраза: “Личное письмо – не вздумай нести генералу!!!”, а он её проигнорировал. Всё, теперь ему надо восстанавливать свою репутацию жестокого и бессердечного безумного учёного.
Айзен нервничает. Роды у рожающих в первый раз могут затянуться на полдня, это вполне нормально, но ещё его грызло сомнение в профессионализме Ннойтры. Хотя ему ассистировал Тесла, всё равно опасно. А ещё его напрягало то, что из лаборатории Гранца уже несколько часов не доносится никаких звуков, кроме тихих матов Ннойтры. Он не знал, что сознание Рингоноки уже несколько часов находится в Генезисе. Как она выяснила на собственном опыте, эта машина совершенно не холодная, проста в использовании, не даёт сделать лишнего движения. А ещё Рингоноки в ней смотрится эстетично. Рингоноки следовала командам Нетсудена (тот проштудировал особую литературу на эту тему), а так как не чувствовала боли во внутреннем мире (нервные окончания в мозгу отсутствуют), то вполне могла их исполнять.
И вот, когда нервы всей Эспады были уже на пределе, когда даже улыбка Ичимару Гина стала уже на два сантиметра, когда Койота вконец замучила невозможность заснуть в такой напряжённой обстановке...Сначала весь дворец услышал нецензурный вопль Ннойтры, который переводился как: “Почему родилась девочка?”. А потом, мгновениями позже – громкий крик новорожденной.
Рингоноки окончательно очнулась только к вечеру. Первое, что она вспомнила – она кого-то родила. Второе – она доверила роль акушера главному шовинисту всея Лас Ночес. Третье, самое главное – она в полубессознательном состоянии (роды отнимают у синигами много сил. Как духовных, так и физических) пообещала как-то вознаградить Квинту за небывалую терпимость к женскому полу. Но как?
Гранц вернулся, когда Ннойтра уже пил валерьянку после нескольких часов нервов и мата. Узнал о внештатной ситуации и кинулся к матери с ребёнком (их Ннойтра оставил на Теслу). Девочка родилась абсолютно здоровой, вроде бы доношенной, так что на Ннойтру ругаться было затруднительно (всё же правильно сделал). Мать тоже не пострадала...почти. В пылу ярости на то, что родилась девочка, на свою помощь женщине, на самого себя за мягкость, он нанёс ногтями царапину на внутреннюю часть левого бедра. Как позже выяснится, эта царапина ещё напомнит о себе.
И вот девочку приносят матери. Девочка с интересом осматривает мир вокруг медовыми глазами. “Это точно дочь Маюри”- подумал Айзен, когда увидел малышку. Рингоноки же только мысленно отметила тот факт, что это и её дочь – на голове были заметны тёмные волосики. Раньше, когда Рингоноки ещё не освоила шикай, у неё были именно такие волосы. Нормального чёрного цвета, не фиолетово-чёрные. А ещё Рингоноки эта девочка напомнила Ннойтру. Почему? Неизвестно. Но, подумав, Рингоноки поняла, как отблагодарить вышеупомянутого. Звучит очень хорошо.