Смерть по имени сон
Шрифт:
– Йенойс, это Лунзи, – представил их друг другу Коромель. – Лунзи, Йенойс – глава знаменитой купеческой семьи Парчандри. Их торговые поставки имеют огромное значение для Тау Кита.
– Наши скромные достижения недостойны вашего комплимента, великодушный адмирал. – Маленький мужчина вежливо склонил голову. – Очень рад познакомиться с вами.
– Очень приятно, – ответила Лунзи по мере сил спокойно. Никогда не следует проявлять своё удивление или недоверие. Она знала репутацию семьи Парчандри. Что-то в Йенойсе с первого же взгляда вызвало в ней антипатию.
Не говоря уж о том,
Йенойс указал на женщину-»тяжеловеса» у себя за спиной:
– Мой дипломатический помощник Квинада. – Женщина согнулась и снова выпрямилась, ни на секунду не сводя глаз с Лунзи. – Мы не имели удовольствия видеть вас прежде, Лунзи. Вы постоянно проживаете на Тау Кита?
– Нет, я совсем недавно приехала с Альфы Центавра, – любезно ответила она. Коромель заверил её, что нет причины скрывать, откуда она, оправдываясь условностями обычного хорошего тона.
– Альфа Центавра? Как интересно! – пропел Парчандри.
– Семья моей дочери живет в Шайго, – учтиво отозвалась Лунзи. – Я никогда не виделась с ними прежде, и они пригласили меня на семейную встречу.
– Ах! До чего же незаменимы семейные узы! Даже в нашем бизнесе мы прежде всего доверяем семье и лишь потом, как это ни прискорбно, всем прочим. К счастью, семья наша очень многочисленна. Альфа Центавра – восхитительно огромный мир, планета наслаждений и чудес. Должно быть, вам жалко было покидать её?
– Ничуть, – сухо возразила Лунзи. – Поскольку атмосфера там загрязнена настолько, что совершенно не годится для дыхания.
– Не годится для дыхания? Не годится? – Парчандри скорчился в порыве неожиданного смеха. – Это просто великолепно! Ну и ну, Лунзи… – Он внезапно утихомирился. – Но, безусловно, воздух на любой планете более пригоден для дыхания, чем на корабле?
Лунзи вдруг вспомнила предупреждение инженера Перкина относительно владельцев «Фатум-Круиз». Это была компания «Параден», принадлежавшая боковой ветви семейства дельцов Парчандри. Она не знала, возглавляет ли «Параден» Йенойс, но предпочла не провоцировать его и не возбуждать излишнего любопытства. Что, если он один из обвиняемых по делу «Фатум-Круиз»? Возможно, Коромелю нужны с этим человеком добрые отношения.
– По пути к Альфе Центавра Лунзи попала в космическую катастрофу, – вставил Коромель. Для Лунзи это замечание, якобы необходимое для поддержания беседы, оказалось полной неожиданностью.
– Ясненько-понятненько. Как это ужасно! – Глаза Парчандри поблескивали при этом так, словно для него это вовсе не было ужасно. Он откровенно проявлял к Лунзи какой-то нездоровый интерес. – И долго вы находились в таком состоянии? – приставал торговец. – А что, ваши инженеры не смогли починить судно? Какой это кошмар – оказаться во власти машин в далеком космосе! Но, глядя на вас, можно утверждать, что вы пережили это бедствие вполне безболезненно. Похвальная сила духа. Пожалуйста, расскажите мне, ничтожному, все поподробнее! – Он в ожидании посверкивал на неё глазами.
Лунзи пожала плечами, не имея ни малейшего желания доставлять удовольствие этому странному типу. Но, надо думать, Коромель не стал бы подвергать её подобной опасности, если бы компания «Параден» принадлежала Йенойсу
– Да тут, собственно говоря, и рассказывать нечего. Нас взял на буксир военный корабль, оказавшийся неподалеку от места аварии.
– Какое случайное спасение. – Глаза Йенойса снова блеснули. Его… телохранительница – и никакого значения не имело, что он назвал её дипломатическим помощником: она была именно телохранительницей, если уж даже Лунзи это заметила, – ни разу даже глазом не моргнула, таращась на неё. – Странствие в космосе, приземление на Альфе Центавра, и вот вы – здесь. Вот это женщина!
– Ничего особенного, – буркнула Лунзи, мечтая о том, чтобы поскорее уйти от этого отвратительного субъекта и его злоглазой «помощницы», но рука Коромеля на локте незаметно для окружающих удерживала её на месте.
Странно, почему на Коромеля не подействовало то, что она умолчала о подробностях своей аварии? Йенойс уже в курсе? – Путешествия – неотъемлемая часть нашего настоящего. Корабли и сплетни пересекают Галактику с равной скоростью.
Йенойс пропустил её дерзость мимо ушей.
– Адмирал, – он повернулся к Коромелю, – вы ещё не отпробовали закусок?
Я ни на мгновение не сомневаюсь, что рикси привезли для нашего удовольствия подлинное земное вино. Из Франца, как я слыхал.
– Из Франции, – с поклоном поправил его Коромель. – Провинция в Северном полушарии Земли.
– Да-да, конечно. Это единственное место в Галактике, где я ещё не бывал. Рикси действительно закатили для своих гостей роскошное пиршество.
Очищенные орехи и семечки мне не слишком по вкусу, но лакомства со сладким кремом доставили бы наслаждение и людям не столь скромного уровня, как мой. А сыры! Чистая амброзия! – Парчандри поцеловал тыльную сторону своей ладони.
Лунзи невольно вздрогнула. Амброзия. То, что Парчандри воспользовался этим словом, казалось чистой случайностью. Но Лунзи, почти три месяца бережно носившая его в себе, как нерожденное дитя, была особенно чувствительна к его употреблению. Она заметила, что оба мужчины посмотрели на неё. Коромель не отреагировал никак. Он-то знал значение слова, но торговец?.. Йенойс как-то странно к ней приглядывался.
– Для вас здесь неподходящая температура, доктор? – сочувственно спросил Парчандри. – Мне кажется, рикси эту комнату изрядно перегрели, но я привык к своему дому: он в горном районе. Много холоднее, чем здесь. – Он подал знак гигантской телохранительнице. Они быстро пошептались, после чего Квинада вышла из зала. Йенойс пожал плечами:
– Я приказал принести более легкий жакет, а то я задохнусь ещё до того, как успею поприветствовать нашего хозяина.
Йенойс перевел разговор на общую тему и разглагольствовал не без шарма, но Лунзи не сомневалась, что он за ней пристально следит. Чувствовалась в низкорослом торговце какая-то загадочность, но она не имела ничего общего с приятным сюрпризом. Лунзи находила его столь же злым, сколь и извращенным, и с нетерпением ждала, когда они с Коромелем смогут, наконец, уйти. Под испытующим взглядом Йенойса Лунзи чувствовала себя не в своей тарелке и старалась не встречаться с ним глазами.