Смерть по сценарию
Шрифт:
Алексей засмеялся:
— Что люблю в тебе, так это чувство юмора. — Он поцеловал Александру в нос и почувствовал, что вроде бы стало легче.
— Не злишься?
— Пойдем погуляем? Тебе нужно ходить потихонечку пешком и дышать свежим воздухом. Соловьи уже не поют, но зато елки пахнут так, что хочется среди них развалиться и уснуть.
— Комары съедят.
— А мы сейчас чем-нибудь помажемся.
Этой ночью они без всяких ссор заснули рядышком друг с другом, усталые после прогулки в лесу и долгих разговоров ни о чем, просто о мелочах, которые в жизни каждого человека занимают большую часть, оставляя для великих событий только долгие пронзительные мгновения.
А
Дама открыла ему входную дверь, будучи не совсем трезвой, нарядная, душистая, колышущаяся в просторной прихожей из стороны в сторону, как одуванчик на ветру. Это сравнение пришло Леонидову в голову, когда в приглушенном свете бра он разглядел пышные белые волосы, завитые и свободно разбросанные по плечам.
— А! Алексей Алексеевич! Леша, заходите!
«Ого! Еще на «вы», но уже просто Леша», — отметил Леонидов и решил выяснить, по какому поводу она так напилась.
— У вас праздник?
— Да, неожиданно друзья заехали. Они едут с Севера на Юг с остановкой в столице.
— Обычное дело летом. Коробки-то можно занести?
— Надя! — тут же крикнула Алла Константиновна. — Помоги!
— Здравствуйте. — У Надежды Гончаровой вид был совсем не праздничный: те же джинсы, футболка, хвост на голове, унылое лицо. Она тут же схватила одну из коробок.
— Тяжело! — испугался Алексей.
— Ничего, ничего, она у нас девушка крепкая, — засмеялась Алла Константиновна и скрылась в зале, где слышались бравурная музыка и не слишком трезвый смех.
— Не приглашают? — кивнул Леонидов на дверь, куда ушла хозяйка, и все-таки отобрал у Нади тяжелую коробку.
— Так и вас тоже, — усмехнулась она. — Мы — прислуга, а там какой-то начальник.
— Чего начальник?
— Я плохо разбираюсь в иерархии, вроде директор торгово-закупочной фирмы из провинции, а гонору, как у главы маленького мафиозного клана.
— Почему маленького? — улыбнулся Алексей.
— Глава большого ни за что в этом не признается. Несите все в кабинет, старый компьютер я уже оттуда в свою комнату перенесла.
Дома Надя выглядела гораздо живее, общительнее и симпатичнее, она вовсе не была страшненькой, просто не привыкла привлекать к себе внимание, не дай бог отобрать хоть толику оного у роскошной тетки. Леонидов отнес коробки в кабинет, распаковал, стал возиться со шнурами, подключая системный блок, монитор и внешний модем. Все необходимые программы он установил еще на работе, сейчас осталось соединить все части в единую систему и заставить ее функционировать. Наконец компьютер обнадеживающе пискнул, моргнул, и на черном экране засветились стремительно сменяющие друг друга цифры.
— Можете пользоваться. Что вам показать?
— Да я не такая уж темная, разберусь, наверное.
— Верю.
— Чаю хотите? У них там я видела роскошный воздушный торт, безе с орехами, а сверху горы крема.
— А дадут?
— Посуду все равно мне мыть, заслужила же я хоть кусок торта, — пожала Надя плечами и ушла на кухню.
Алексей оглядел то, что так громко называлось «кабинетом». Книги сюда, конечно, стащили со всего дома, наверное, чтобы Алле Константиновне было где опробовать без их участия свои навыки в дизайне квартиры. Здесь, в самой маленькой из четырех имеющихся помещений комнатушке, стоял старый диван,
— Угощайтесь.
Алексей размешал сахар на дне чашки, глотнул, зацепил хрупкий кусочек торта.
— А дядя ваш на даче? — нейтрально спросил он.
— Да, он не слишком старается стеснять Аллу.
— Она, по-моему, и не стесняется.
— Так вы не о дяде хотели спросить. О Павле.
— А как вы думаете, кто его отравил?
— Я совсем не знаю людей, по мне, так он сам был способен на любую гадость.
— Вы же недавно с таким энтузиазмом отстаивали его талант, да еще послали в ГУВД версию о насильственной смерти, которую якобы устроила Клишину ваша тетя. Кстати, почему в ГУВД? Сколько времени там надо выяснять, кто такой Клишин и почему эти его заметки обязательно надо читать?
— Павел так велел. Он сам написал на конверте адрес и назвал время, которое должно пройти после его смерти до отправки письма.
— Вам это не показалось странным?
— Разве все завещания кажутся нам разумными? А если человек оставляет миллионы любимому коту? К тому же могли и без письма все узнать.
— Что все?
— Об Алле, о дяде. Я ничего в этом не понимаю: ну попросил и попросил.
— И он серьезно тогда умирать собрался?
— Нет, это было как шутка. Сказал, что написал странный роман, в котором предсказал собственную смерть, что во сне приснилось и предчувствие не оставляет, а чтобы не подозревали зря людей, разделил рукопись на несколько частей. Начало осталось в компьютере, несколько листов Павел дал мне.
— А остальные и конец?…
— Разве и так не понятно, что это Алла его убила?
— Надя, я начал с того, что сам оказался в подозреваемых, потом туда же попал муж женщины, родившей от Клишина ребенка, ваша тетя была третьей. Сколько там еще версий, знает только сам покойный автор, а следствие только тыкается, мыкается и пытается отсеять правду от лжи. Вы сыграли Павлу Андреевичу на руку, он, очевидно, великолепно умел использовать людские пороки. Вы тетку ненавидели, и он понял, что рукопись уйдет по назначению, потому что сколько же можно терпеть?
— С чего вы взяли, что я Аллу настолько ненавижу?
— Да кто вы при ней? Бедная родственница, которая с тяжелыми сумками к ее мужу на дачу мотается. Она отлично устроилась, ваша тетя: все от нее зависят, все молчат, есть видимость семьи, есть домработница без всякой оплаты, только за жилье и стол, есть звание профессорской жены, фамилия, а главное, полная свобода. Чтоб я так жил! Делает ваша Алла все, что хочет, ни на кого не оглядывается. Ну в каком браке это возможно? Сам женат, знаю, что такое вечная оглядка на долг, на то, что ты кому- то обязательно должен отдать свое свободное время, что не можешь нигде развлекаться один, не можешь позволить себе хобби, общение с незамужней девушкой, выходные вне дома. А ваша Алла все может себе позволить, в том числе и отправить вас пешком с поклажей за тридевять земель, а самой укатить на свидание с очередным любовником. Кто-нибудь когда-нибудь спрашивал у нее отчет о тех деньгах, которые она тратила на Клишина?