Смерть по сценарию
Шрифт:
— Потому что была за рулем.
— Нет, племянница поспособствовала, точно. Где у тебя раскладушка?
— Ложись в спальне, а я здесь, на диване.
— Будильник на сколько завел?
— На семь.
— Сойдет.
Они разошлись по комнатам, и через час закончился последний день июня.
А вечером первого июля Леонидов заехал после работы к Гончаровым. Ему хотелось просто поговорить с Надей, потому что он до сих пор не мог поверить в то, что девушка, подбирающая на улице бездомных котят и уступающая в метро место старушкам,
Дверь Леонидову открыли сразу: Надя была в длинном черном траурном платье, волосы собраны в гладкую прическу и уложены тугой ракушкой на затылке, две чуть вьющиеся светлые пряди остались на висках, шея открыта, загар выбивается из общей картины, не вписываясь следами жизнеутверждающего солнца, оставшегося на коже, ни в траур, ни в скорбь. Алексей заметил, что классический стиль Надежде очень даже идет, это соответствовало и состоянию ее души, и физическим данным, и манере поведения. Она не подходила к джинсам так же, как все эти цветные рюкзачки со смешными висюльками и тяжелая ортопедическая обувь не подходили к ней. У Надежды Гончаровой было очень тонкое лицо, почти незаметное в пышной прическе и хвосте с резинкой, но четко проступающее из простой черной рамы траурного платья и тщательно уложенных волос.
— Я пришел выразить свои соболезнования. — Лучшего вступления Алексей не нашел.
— Проходите. — Посторонилась она.
— А дядя дома?
— Да, в кабинете. Ему не слишком хорошо.
— А вам? — спросил он в лоб.
— Знаете, здесь уже был этот ваш друг, явно державший в кармане наручники, чтобы защелкнуть их на руках убийцы. — Надя выразительно потерла свое тонкое запястье.
— Я не думаю, что снотворное тетке подсыпали вы.
— Спасибо. В зал не ходите, там разгром, я еще не успела убрать после поминок, народу пришло много, но никто не остался помочь. Да я привыкла. Можем в моей комнате поговорить.
Они прошли в маленькую Надину спальню, где не было женских безделушек, салфеточек, кукол, косметики в изобилии на полках и столе, зато горами лежали книги, тетради, черновики и ровно гудел старенький компьютер.
— Работаете?
— Мне экзамены никто не отменял, последний остался, и летней сессии конец.
— Разве не могут снисходительно отнестись к вашей семейной драме?
— Могут, но что-то все же надо говорить? Ва'ш друг отнял у меня сегодня два часа.
— Что же вы ему рассказали?
— Да, Алла меня подвезла до вокзала, огромное спасибо ей, если бы еще узнала заранее,
— За что?
— А в дядином кабинете снотворное нашли, как раз то, что и было, судя по всему, в стаканчике.
— Откуда же оно там?
— В доме целый день толпа, кого только не было, ваш Михин уже после обеда пришел. Я снотворное не употребляю, честное слово, мне и так лишь бы до кровати дойти.
— Но где же Алла могла его получить?
— Я сказала, но он не поверил.
— Где?
— Знаете, Алексей Алексеевич, я, когда увидела ту бумажку на расписании, что два часа электричек не будет, сдала сумки и пошла прогуляться, не сидеть же одной на платформе на этой жаре? А куда идет русский человек, если у него не слишком много денег? Он идет в большой дорогой магазин, чтобы просто посмотреть, интересно же увидеть, что покупают люди, когда хорошо зарабатывают.
— Я думал, вы музеи предпочитаете.
— Ну где возле трех вокзалов есть очаг культурных ценностей? Тем более, что я ничего не собиралась покупать, так просто, надо же время убить. Ну и шла я себе в сторону универмага «Московский» до того ресторана, что не так давно открыли.
— Какого ресторана?
— Там, кажется, еще флаги итальянские висят. Ну, пицца всякая, паста, что у них там еще? И возле этого ресторана стоял белый теткин «форд».
— Мало ли таких машин в Москве? Вы уверены, что именно теткин?
— Послушайте, вы свою машину из сотни таких же «Жигулей» сразу узнаете?
— Не пробовал, не знаю.
— Своя — она только одна, поэтому других просто не заметите. Это был Аллин «форд», я не слишком часто на нем ездила, зато иногда мыла.
— Она заставляла вас мыть свою машину?!
— А мне нравилось. Помоешь — она сразу беленькая, чистенькая, линии такие красивые, таких никогда не бывает в Аллиных моделях. И машина меня любила, ни разу не заглохла и не сломалась по дороге, когда я в ней ехала.
— Разве машина может любить?
— Еще как! Она и угробила Аллу, потому что ненавидела, ну сколько можно мучить бедный «форд», подсовывая его чинить всяким алкашам? Тетка не любила зря тратить деньги, бензин заливала не слишком дорогой, фильтры и масло использовала до упора, запчасти покупать не любила.
— Надя, тетю вашу убил человек, а не машина. Алла просто уснула за рулем.
— Может, она сама в этом ресторане таблеток напилась?
— Чушь какая. Скорее, встречалась с кем-то. Допустим, машина была и на самом деле тетина, и вы просто прошли мимо?
— Знаете, когда я узнала, что Алла — любовница Паши, я просто стала бояться без предупреждения приезжать домой.
— Почему?
— Потому что так можно разочароваться во всех знакомых. Вроде придет в гости порядочный человек, неглупый, интересный, хорошо и правильно одет, пьет с тобой чай, говорит с дядей о литературе и ругает сволочей коррупционеров. Все хорошо и все правильно. Ну каково заставать его потом в постели с женой человека, который поил этим самым чаем? Я не стала смотреть, с кем Алла сидит в ресторане, одна или нет. Понимаете меня?