Смерть прокурора
Шрифт:
Некоторое время оба молчали. Было ясно, что черта под дискуссией подведена. Наконец, Глухов сказал:
– - Ладно, прокурор. Хватит воду в ступе толочь. Спрашивай, что надо. И разбегаемся.
– - Вопрос тот же самый. Почему вы не обратились к нам сразу?
– - Вначале не придал значения, да и сейчас... Хотя далеко зашел гад.
– - До этого случая вам угрожали?
– - Обещал пришить всех троих. В случае неуплаты. Или в случае, если надумаю обратиться в милицию.
– - Вас это остановило?
– - Я же
– - Преступник сообщался с вами письменно? Или по телефону?
– - Две записки. Вторая там, в пакете. Он ее к голове на гвоздь приколотил.
Алексей выглянул из машины:
– - Вадим Абрамович! Записку нашли?
Через минуту подошел Дьяконов. На руках у него были надеты резиновые перчатки. Подал следователю перемазанную, в подозрительных пятнах четвертушку бумаги. Пояснил.
– - В пакете валялась, на дне.
На четвертушке крупными печатными буквами, веройтно, шариковой ручкой было написано:
ИВАН ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ У ТЕБЯ ОСТАЛОСЬ ТРИ ДНИ НА ОЧЕРЕДИ ТВОЙ ДОЧ
Вез знаков препинания и прописных букв, с ошибками. Но неграмотный текст вполне мог оказаться имитацией.
– - Что-то еще?
Дьяконов с сомнением пожал плечами.
– - На срезе шеи налипли частицы какого-то вещества. Надо сделать смыв. И тоже на экспертизу. Кстати,-- он просунул голову в машину к Глухову.-- У вас дома дырокол имеется?
– - Чего нет, того нет.
– - Угу. Кусочки бумаги на шее -- от дырокола.
– - Бумага та же?
– - Алексея ткнул пальцем в записку.
– - Трудно сказать. Хотя дырокол, как будто, с изъяном. С индивидуальными признаками, пригодными для идентификации.
Переговорив с Дьяконовым, Алексей снова обернулся к Глухову. Тот молчал, глядя отеутствующими глазами в окно. Ои настолько ушел в свои мысли, что Алексею пришлось дважды повторить свой вопрос.
– - Первая записка?.. Валяется где-то, в столе. Небось, ваши орлы уже нашарили.
– - Конверт сохранился?
– - Лежала в почтовом ящике. Без конверта.
– - Что в записке?
– - Как я должен отдать миллион.-- Глухов усмехнулся.
– - Ну-ка, ну-ка?
– - Я должен повесить в окне, на кухне, красную тряпку. Знак. И ждать дальнейших указаний.
– - А вы повесьте.
– - Поздно, прокурор! Теперь ваши дознаватеди бегают по подъездам и каждого спрашивают: вы тут не видели на днях подозрительного гражданина? Он зашел в девяносто вторую квартиру к Глухову. Под мышкой держал отрезанную голову. Вон... взгляни.
Он кивнул в сторону дороги, через поле. Там, на обочине, собралась кучка лщдей. В одном из них Алексей разглядел понятого, дежурного вахтера из соседних гаражей. Тот что-то говорил и часто тыкал рукой в сторону милицейских машин возле свалки, на одной из которых безмолвно вращалась синяя мигалка.
– - Да, реклама солидная,-- согласился Алексея.
– - И миллион жалко отдавать,-- мрачно
– - Иван Андреевич, поскольку миллиона у вас нет и не было, то шантажировать вас не имеет никакого смысла. Однако вам угрожают, в том числе действием. У вас есть соображений на этот счет? Скажем, друзья-хохмачи? Враги? Или знакомые психи? Обиженная и оскорбленная женщине?
– - Женщина... ха!
– - Глухов рассмеялся, хрипло, надреснуто.
– - Напрасно недооцениваете,-- Алексея пожал пдечами.-Недавно допрашивал, из совхоза "Северный" обвиняемая. Пришла баба домой после вечерней дойки. Вхожу, говорит, во двор и слышу -- на сеновале хихикают. У меня, говорит, сердце от злости зашлось, насилу на ногах устояла. Походила по двору, будто ничего не знаю, а потом -- к лестнице на сеновал. Вытащила из угла ржавую борону. И зубьями вверх опрокинула. Сама ушла в магазин. Когда вернулась, во дворе толпа народу собралась. Мужа с одной конторской дамой с зубьев снимают. Он первый впотьмах на борону спрыгнул и закричал. Любовница перепугалась, хотела убежать. И тоже на зубья спрыгнула. Нога насквозь у обоих. Жаль, говорит, соседи помешали, я бы топором посекла их тут же, на бороне.
– - Вы с олигофренами, кажется, имели дело?
– - перебил Глухов.
– - Учащийся контингент?
– - Они самые. Единственный способ привести эту публижу в чувство -- поголовная кастрация. Все остальное пустая трата времени.
– - У вас есть основания кого-то подозревать?
– - Два разбойных нападения, не считая мелочей. Это как? Основание?
– - Лично на вас?
– - Главным образом.
– - Значит, на других из вашего коллектива тоже нападали? В двух словах -- об обстоятельствах?
– - Какие там обстоятельства! Первый раз напали возле подъезда. Похоже, поджидали. Человека три или четыре, темно было. Лиц тем более не разглядел. Но просчитались ребятки. Им бы по куску арматуры взять, а они... В общем, не получилось. Я и сам люблю помахаться. Ей богу, даже удовольствие подучил.
– - Понятно, и когда это произошло?
– - Сейчас скажу. Сегодня восемнадцатое? В конце прошлого месяца дело было, двадцать третьего. Ровно неделю спустя -второй случай. Мы с Охорзиным возвращались.
"Эте который Киряй Киряич," -- вспомнил Алексей из показаний эспэтэушников.
– - Тоже ввечеру было. Идем не спеша, разговариваем. Вдруг мимо носа кирпич... вернее, половина. Это на улице Шмидта произошло, возле новостройки. Судя по траектории, кирпич саданули из окна. Сверху-вниз.
– - Квартиры проверили?
– - Да. Но Охорзин со мной не пошел. Даже у подъезда отказался стоять. Короче, олигофрены смылись, пока я из подъезда в подъезд по этажам бегал. Правда, лежбище нашел. В углу матрад, бутылки под ногами катаются. И табаком воняет... не выветрилось еще. Мочиться и срать ходили в соседнюю комнату.